— О том, куда заводят навязанные мечты.

— Какая у вас интересная интерпретация такого незамысловатого сюжета, капитан. Но я думаю, вам просто не попалась такая… «ласточка».

— Возможно. Однако вы тоже должны помнить ту мораль, что несет эта история. Не стоит гнаться за бессмысленными мечтами, нужно ценить то, что у нас уже есть и быть благодарным за это. Чтобы потом не пришлось сожалеть о том, чего не вернуть.

Невольно мне вспомнились горящие в свете лампы яркие желтые глаза Марка и заданный им вопрос, так и оставшийся без ответа: «Уверены, что готовы рискнуть всем ради ненужной вам правды?».

— Вы сейчас это рассказали про меня или Лео?

— Думаю, это ваша семейная черта — не замечать очевидного прямо у вас перед глазами, — гвардеец усмехнулся. — Вы уже совершили одну ошибку, когда полезли своим прелестным носиком не в свое дело. Ну и ваш брат такой человек, который может наделать глупостей в порыве, из-за которых потом будет страдать.

— Мне кажется, вы плохо знаете Леонарда.

— А вы сами можете сказать, что знаете его?

— Разумеется, — не моргнув солгала я. — Может, у него изменились вкусы и привычки, но внутри он все такой же, каким я его знала.

— У жизненных принципов, как и пристрастий в еде, есть свойство меняться, когда у нас появляется возможность взглянуть на все с другой точки зрения. Кто знает, каков на самом деле Леонард Кустодес.

— Опять будете запугивать меня? — я со всей твердость посмотрела прямо в глаза мужчины, такие же серые, как и его мундир.

— Отнюдь. У меня и в мыслях не было вас запугать, госпожа. Просто нравится смотреть за тем, как не видевшая жизни дворянка постепенно разочаровывается в навязанных ей убеждениях.

— Вы считаете, что мои убеждения навязаны?

— Конечно. Или хотите сказать, что сами не скрываете под личиной благочестивой девицы натуру, ничуть не красящую ратующую за справедливость и порядочность леди.

— Да как вы…

— А были ли вы изначально собой хоть когда-то? Можете ли вы сказать, что принадлежите себе, когда вам с детства говорили, что хорошо, а что плохо, кому верить, а кому нет, как себя вести и как думать? Если у вас свое мнение, а не то, что вы вторите вслед за вашим отцом и сервитуарией?

От такого неожиданного напора я оторопела.

— Я… В нужной ситуации я уверена, что сама могу сделать правильный выбор.

— Знаете, убежденные в своей правоте люди опасны для окружающих, но еще сильнее они опасны для себя самих. А что станется, если вдруг придется выбрать меньшее из зол, так или иначе поступившись с принципами? Сможет ли ваша совесть принять это?

Останец пристально изучал меня, а у меня внутри все сжалось. Он не должен был знать, какой ценой мне достался мир с Красным Синдикатом. Мог ли капитан как-то выведать о том, что я воспользовалась именем своего Дома и заключила грязную, но необходимую сделку? Было ли это предостережением или просто удачно подобранными словами?..

Александер же продолжил.

— Чем крепче ваш доспех благородства, тем больше окружающие будут жаждать пробить его, узнать, что он скрывает, оставить вас нагой перед беспощадной действительностью. Так почему бы не сделать это самому, лишив их такой возможности? Только так можно выйти победителем.

— И как же быстро вы отбросили свою броню, Александер? Когда осознали свои пристрастия, или когда поняли, что быть мерзавцем не так уж и плохо, если никто об этом не узнает?

— А если бы вы узнали о мрачных и мерзких секретах вашего брата, вы бы и на него такой ярлык повесили? Обозвали бы мерзавцем и воротили нос каждый раз, когда он пытался бы строить из себя добропорядочного защитника слабых и обездоленных? Точно так же, как вы повесили ярлык на подругу-фрейлину?

Шаг вперед, шаг назад, элегантный поворот на каблуках так, что юбка приливной волной запорхала следом. Я бы в жизни не поверила, что брат способен на нечто такое, из-за чего мое мнение о нем резко поменяется. Однако горящие фанатичным огнем глаза и взгляд, прикованный к бьющей фонтаном из шеи животного крови… Я быстро помотала головой, прогоняя непрошенные мысли.

— Вы почему-то не хотите принять того факта, что в каждом человеке есть и хорошее, и плохое.

— Не считайте меня наивной. Я знаю, что люди способны на ложь, подлость, предательство, лицемерие. Я же вот с вами знакома.

Моя попытка задеть его вновь осталась проигнорированной.

— Но вы готовы видеть это только в посторонних, а не в близких людях.

А вот у него вышло. В очередной раз. И в памяти невольно всплыли София, возносящая молитву в полумраке комнаты, и Ян с курительной трубкой в руках…

— Если подозревать во вранье всех и каждого, то останется ли в этом мире хоть один человек, которому можно будет довериться?

— Да, — твердо отозвался Вибер. — Доверять можно только одному себе.

— А вы не пробовали не судить людей по себе, капитан? — в голосе так и норовила проявиться ирония.

— Пробовал. Быть обманутым не слишком приятно.

Шаг вперед, шаг назад. Танец походил на саму песню — хоть мотив и был бодрым, сам смысл слов печальным.

— Ровно, как и не приятно, когда тебя судят не по твоим поступкам, а по предвзятому мнению.

В этот раз Вибер всерьез задумался над моими словами

— Признаться, сначала я решил, что ваша игра в благородство — лишь маска, но оказался неправ. Я… — Александер замялся, пытаясь подобрать слова правильно. — Я не раз видел, как оступались подобные вам, надеявшиеся отстоять свои идеалы перед теми, кто уже давно прогнил изнутри. Всех их сломали с превеликим удовольствием. И чем благочестивее был человек, тем ниже он падал. Потому лучше учиться на чужих ошибках, чем страдать от последствий своих.

— Вы думали, что я просто сменю, как вы выразились, «маску благородства» на ту, что будет угодна крысиному царству?

Капитан усмехнулся с моего сравнения.

— Скорее тут уместно пиршество стервятников, — уточнил он, делая очередной поворот. — Но, да. Я был уверен, что при первом же выпавшем на вашу долю испытании вы решите, что не стоит плыть против течения. Но вы не поддались на уловки этого арраканца. И даже когда Камиши Десай знатно испоганил вам первые месяцы, вы смогли выстоять и это с высоко поднятой головой.

Щеки немного загорелись. Неужели Александер сейчас сделал мне комплимент?

— Как вы узнали?

— Вы как-то были на ужине у Апиана Деметреса. Вы учитесь с его племянницей Лукрецией на одном курсе. Капитан Деметрес был командиром моего взвода.