— Это из-за Жерара Этьенна?

— В основном — да. Издательство соглашалось на все, чего он желал. Только я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь в «Певерелл пресс» ее по-настоящему хотел. Кроме, пожалуй, Джеймса Де Уитта, но с ним в издательстве не больно-то считаются. Я, разумеется, им позвонила и устроила шум, как только получила от Жерара письмо. Но ничего не могла добиться. А если честно, то ее новая книга была совсем не на уровне — даже не на ее уровне. А вы с ее работами вообще-то знакомы?

— Я о ней, конечно, слышал, но читать не приходилось, — осторожно ответил Дэлглиш.

— Она не так уж плохо писала. Она умела писать прозу хорошим литературным языком, а в наше время это уже редкость. Иначе в «Певерелл пресс» никогда бы ее не издавали. Она писала неровно. Как раз когда вы начинали думать: «О Господи, не могу я дальше читать этот занудный бред», — она выдавала по-настоящему хороший кусок, и книга вдруг обретала жизнь. И у нее была интересная задумка: она своего детектива, вернее — детективов, вполне оригинально придумала. Это пара пенсионеров — муж и жена Мэйнуаринги, Малколм и Мейвис. Он — вышедший на пенсию банковский менеджер, а она была когда-то учительницей. Все точно рассчитано. Пожилому населению очень по вкусу пришлось. Идентификация читателя и всякое такое. Муж и жена, пенсионеры, от нечего делать начинают гоняться за уликами, куча свободного времени, расследование убийств становится их хобби, а жизненный опыт дает им преимущество перед полицейскими, мудрость, обретенная с годами, торжествует победу над абсолютной незрелостью молодости, и все в таком роде. Точный расчет — для разнообразия дать читателю детектива с легким таким артритиком. Но они становились несколько утомительны, я хочу сказать — эти Мэйнуаринги. Эсме пришла в голову блестящая идея заставить Малколма спутаться с молодыми женщинами-подозреваемыми, а Мейвис — выпутывать его из этого узла. Я думаю, она намеревалась как-то облегчить сюжет, но только добавила скуки. В сексе ничего плохого нет, если он кого заводит, но в популярных книжках это никому не нужно, а Эсме с каждой новой книгой все подробнее об этом говорила. Срыватели одежд и кровь. Но это вовсе не для ее читателей. И вовсе не в характере Малколма Мэйнуаринга. К тому же она совсем не умела придумывать сюжет. Ох, Господи, мне неприятно это говорить, но она и вправду не умела. Она крала идеи у других писательниц — конечно, только у умерших, и добавляла разные повороты от себя. Со временем это становилось все более очевидно. Именно это и дало возможность Жерару Этьенну отвергнуть «Смерть на Райском острове». Он сказал, что это неинтересно читать, а немногие нескучные места слишком похожи на «Убийство под солнцем» Агаты Кристи. Мне кажется, он даже употребил то самое устрашающее слово «плагиат». Ну и, разумеется, была еще одна беда, которая не облегчала общение с Эсме.

Велма нарисовала в воздухе некое подобие собора Святого Павла, не забыв и купол, и завершила это действие пантомимой, словно бы поднося к губам бокал.

— Вы хотите сказать, что она была алкоголиком?

— Шла по этому пути. Не так уж чертовски много толку можно было от нее добиться во второй половине дня. А в последние полгода стало еще хуже.

— Значит, она не так уж много зарабатывала?

— Совсем немного. Эсме была не из тех, кого можно считать большими писателями. И все-таки дела у нее шли вполне прилично, только не в последние три года. Она ведь могла жить на то, что получала за свои романы, а это значительно больше того, что могут другие писатели. У нее образовался целый круг преданных поклонников, которые выросли с Мэйнуарингами, но они постепенно вымирали, а более молодых читателей она уже не привлекала. В прошлом году был большой спад спроса на книги в мягкой обложке. Я боялась, что мы вообще потеряем этот контракт.

— Вот почему у нее такая квартира, — заметила Кейт. — Этот адрес вряд ли можно назвать престижным.

— Что ж, она ее вполне устраивала. Эсме была привилегированным квартиросъемщиком, с нее брали совсем небольшую арендную плату. Я хочу сказать, просто крохотную. Безумием было бы отсюда уехать. Вообще-то она говорила мне, что собирается купить коттедж в Котсуолдсе или Херфордшире и копит для этого деньги. Наверное, представляла себя посреди роз и вистерий. Но лично я думаю, она бы там померла со скуки. Мне такое уже приходилось видеть.

— Она писала детективные романы, рассказы. Как вы думаете, могла бы она вообразить себя детективом-любителем? Попытаться самостоятельно расследовать убийство, если бы ей представился случай?

— Вы хотите сказать, она могла впутаться в дела настоящего убийцы, который — кто бы это ни был — на самом деле убил Жерара Этьенна? Но это было бы безумием! Эсме не отличалась выдающимся умом, но и глупой ее не назовешь. Я не хочу сказать, что ей смелости недоставало — решимости у нее было хоть отбавляй, особенно после нескольких стаканчиков виски, но такое… Это было бы просто глупо.

— Она могла не подозревать, что впутывается в дела убийцы. Предположим, у нее возникла гипотеза по поводу этого убийства. Пришла бы она с ней к нам или поддалась бы соблазну провести небольшое самостоятельное расследование?

— Могла бы, если бы считала, что это безопасно и она сможет от этого что-то выгадать. Вот это была бы победа, не правда ли? Настоящий триумф! В смысле рекламы, разумеется. «Детективщица натягивает нос Скотланд-Ярду». Да я просто вижу, как ее мысли в этом направлении работают. Но вы ведь не предполагаете, что она попыталась что-то подобное сделать?

— Меня интересовало, было ли это в ее характере, только и всего.

— Ну, скажем, это меня не удивило бы. Ее увлекали преступления в реальной жизни, убийства, их расследование, судебные процессы убийц, всякое такое. Да стоит только посмотреть на ее шкаф с книгами! И она очень высокого мнения была о собственных способностях. Вполне могла не увидеть опасности. Не думаю, что у нее слишком богатое воображение было, во всяком случае, в том, что касалось реальной жизни. Ладно, я понимаю, это должно показаться странным, что я так говорю о писательнице, но она столько времени прожила в окружении придуманных убийств, что, я думаю, перестала понимать, как сильно убийства в реальной жизни отличаются от литературных, их ведь нельзя вставить в сюжет, контролировать и благополучно раскрыть в конце последней главы. И она ведь не видела труп Жерара, правда? Сомневаюсь, что ей приходилось когда-нибудь в жизни видеть убитого человека. Она только воображала себе такое, и смерть перестала быть для нее чем-то более реальным или пугающим, чем всякие другие вещи, которые она сочиняла. Я не слишком заумно говорю? Вы просто остановите меня, если я несу полный вздор.

Проделав руками весьма сложный маневр, миссис Питт-Каули устремила на Дэлглиша взор, исполненный притворной искренности, что, впрочем, не смогло скрыть гораздо более острую заинтересованность в ответе. Дэлглиш напомнил себе, что не следует недооценивать ум этой женщины, и сказал:

— Нет, то, что вы говорите, не вздор. Что же теперь будет с ее последней книгой?

— О, я сомневаюсь, что «Певерелл пресс» ее возьмет. Но конечно, все пойдет по-другому, если Эсме убили. Двойное убийство, издатель и автор зверски преданы смерти в течение двух недель. Впрочем, даже самоубийство может стать рекламой, особенно драматическое самоубийство. Я смогу заключить с кем-нибудь вполне удовлетворительный контракт.