«Меч будет висеть на стене, на почетном месте. Ему не суждено отведать вражеской крови».

Побольше везения — и все так бы и было.

Каррара уже красовался посреди Арены, верхом на боевом коне из конюшен Кангранде. Конь, серой масти, был такой огромный, что более походил на живую стену.

«По крайней мере, мы оба на чужих лошадях. Хоть тут без преимуществ».

Коня вела Джаноцца. В платье, сшитом для одной свадьбы и надетом на другую, она являла собой воплощение расцветающей женственности. Белая грудь едва заметно трепетала под корсажем, черные как смоль волосы растрепались — но лишь слегка, лишь для того, чтобы намекнуть: эта юная женщина только что поменяла ненавистную власть на желанную. Кто, положа руку на сердце, мог осудить Монтекки?

Каррара шепнул своей племяннице нечто игривое и пришпорил коня. Чтобы окончательно добить противника, гнусный падуанец нацепил алую ленту — знак победителя на скачках. Увидев, что Каррара приближается, Пьетро вполголоса сказал сестре:

— Тебе пора. Найди отца. Он там, на балконе. — И Пьетро вскинул подбородок в соответствующем направлении.

С минуту Антония раздумывала, каким бы напутствием подбодрить брата. Наконец она остановилась на «дай тебе боже сил» и вслед за Джаноццей прошла на балкон, где в первом ряду сидел Данте.

«По крайней мере, я выхлопотал ему хорошее место, с полным обзором», — усмехнулся Пьетро.

Он пришпорил коня, и тот поскакал наперерез падуанцу. Едва заметным, но безошибочным жестом коснувшись поводьев, Каррара дал дорогу.

— Как трогательно! На вид тебя не отличишь от настоящего рыцаря. И доспехи новехонькие! Небось первый раз напялил, вон, ни царапинки. Парадно-выходная пара! Пусть бы таковой и оставалась. Слушай, неужели ты и вправду готов распрощаться с головой из-за такой ерунды?

Пьетро ответил прежде, чем сообразил, что делать этого не стоило.

— Я готов раскроить тебе череп.

— Удачи. Да, кстати, — спасибо.

— Это еще за что?

— С самой битвы под Виченцей я мечтал с тобой поквитаться. С помощью девчонки я отомстил сразу обоим твоим дружкам, ты же пойдешь на десерт.

Пьетро показалось, что у него сейчас расшатаются зубы — так крепко он их стиснул.

— Рад быть полезным.

— Да, Пьераччо, вот еще что. Когда я тебя прикончу, я смогу заняться выполнением своего основного предназначения. Я смогу убить Большого Пса.

Пьетро знал, что мерзавец имеет в виду Кангранде, но живо представил падуанский башмак на шейке маленького Ческо. От ярости у него затряслись руки. Каррара это заметил, но понял по-своему.

— Да-да! — ухмыльнулся он. — А потом займусь его общедоступной сестрицей, этой девкой, по которой ты слюни пускаешь. Бьюсь об заклад, у этой суки от течки все юбки отсырели. То-то небось мерзнет по такой погоде! Ну ничего, я ее согрею.

Противники остановились перед балконом Скалигера. Пьетро пробежал глазами по лицам и увидел Катерину, с Ческо на коленях сидевшую подле Баилардино.

«Слава богу. Здесь, на виду у всего города, малыша не попытаются снова похитить».

Антония устроилась рядом с отцом. Марьотто и Джаноцца не сводили друг с друга глаз, разделенные сестрой Мари, Аурелией. Влюбленные знали, что судьба их союза зависит от победы человека, им обоим крайне неприятного. Джаноцца невзлюбила своего дядю со вчерашнего дня, услышав, как Мари и Антонио пытались вызвать его на дуэль.

«Боже, неужели это было только вчера? Как будто целая жизнь пролетела».

Антонио усадили, обложив подушками, подальше от влюбленной пары, поближе к перилам балкона, чтобы лучше виден был поединок. Рядом с ним сидели его отец и брат — и, кажется, снова спорили.

Прижавшись к перилам, на Арену смотрели двое племянников Кангранде, Мастино и Альберто. Не стоит и говорить, за кого болел маленький Мастино. Тут же сидели Гульермо дель Кастельбарко и Пассерино Бонаццолси. Свесившись с балкона, Нико да Лоццо неприличным жестом попытался подбодрить Пьетро, проигнорировав неодобрительный взгляд Кангранде.

— Покажи ему, Пьетро! — выкрикнул Нико. Многие присоединились не столько потому, что считали Пьетро, а вместе с ним и Капуллетти правыми, а руководствуясь личной симпатией.

Заговорил Скалигер, но Пьетро почему-то не слышал ни слова. Удары сердца отдавались в ушах. Все же Пьетро без запинки произнес клятву и даже выжал из себя рукопожатие, короткое и унизительное. Наконец Цилиберто дель Анджело дал сигнал к бою. Целую секунду Пьетро тупо размышлял, в честь чего это главный егерь Кангранде выступает распорядителем на поединке. Наконец он тряхнул головой, словно отгоняя мысль, надел шлем и поскакал на другой конец Арены, где уже поджидал Джакопо с копьями и другим оружием.

— Ну что, готов, большой брат? — съязвил Поко, вручая Пьетро копье.

— Стой в сторонке, не лезь куда не просят, — принялся наставлять Пьетро. — Если с тобой что-нибудь случится, отец меня убьет. — Даже перед лицом смертельной опасности оба брата не сомневались — гнев отца в случае чего будет ужасен.

Поко кивнул и несколько раз сглотнул.

«Да он больше моего волнуется, — подумал Пьетро. — И боится. Себя не помнит от страха. Только дрожащего как овечий хвост пажа мне и не хватало».

Антония на балконе не знала, куда девать глаза. Ее брат верхом на огромном коне казался таким крохотным, он едва виднелся из-под доспехов. Доспехи падуанца были подогнаны по фигуре, Каррара блистал силой и грацией, в то время как Пьетро выглядел совершенно по-дурацки.

Правда, копье он поднял с легкостью. Падуанца вызвали на дуэль; следовательно, ему предоставлялось право выбрать оружие. Когда паж склонился перед ним, протягивая смертоносное орудие, толпа ахнула. Марцилио выбрал алебарду.

Антония вцепилась в рукав отца.

— Что это значит?

— Каррара предпочел алебарду простому копью. Алебарду держат двумя руками, так что он не сможет прикрыться щитом. — Данте добавил, что со стороны Пьетро было умно взять старое доброе копье. Пьетро никогда не случалось сражаться на алебардах, а оружие это непростое, совмещающее в себе и шип, и топор, и крюк. — У них будет одинаковый радиус действия, — объяснял Данте всем желавшим слушать. — Но у Пьетро есть щит. Хороший щит, с шипом. Таким и удар нанести можно, если потребуется. У Каррары оружие для убийства, у Пьетро — для того, чтобы выбить противника из седла. Если ему удастся свалить падуанца на землю, а самому усидеть, у него будет возможность покончить с этим мерзавцем раз и навсегда. Ему всего только нужно избегать секиры.

Всего? Антонии задача казалась практически невыполнимой. Впервые в жизни она поняла, почему молодые люди столько времени посвящают изучению всевозможных видов оружия и способов ведения боя. Но ведь Пьетро по большей части сидел, уткнувшись в книгу, а не скакал верхом.