Наполеон сообщил мне, что он простудился, когда вчера минут пятнадцать сидел на ступенях перед входом в бильярдную комнату. Он весь вечер чихал и кашлял. Пожаловался на сильный ветер и сообщил, что после вчерашнего завтрака он целые сутки не прикасался к еде.

Он рассказал, что граф Монтолон встретил госпожу Штюрмер и нашёл, что она не такая красивая, как Бетси (мисс Э. Балькум), и что у неё манеры гризетки.

Затем Наполеон вновь заговорил о Талейране. «Талейран доказывал мне, — заявил он, — что убийство по политическим мотивам иногда оправданно или, по крайней мере, на него надо смотреть сквозь пальцы и оставлять безнаказанным. Он утверждал, что подобная практика была обычной во времена всех революций или сильнейших политических кризисов, что во время революций совершаются проступки, на которые трибуналы не должны обращать внимание, и добавил, что если бы не жёсткая позиция учредительного собрания, без колебаний устранявшего противников революции, то революция не добилась бы успеха; что следует терпимо относиться к некоторым жестоким акциям, так как они препятствуют ещё большему злу».

4 сентября. В течение нескольких дней погода была чрезвычайно дождливой, и Наполеон приказал поддерживать огонь в каминах всех четырёх комнат, которыми он привык пользоваться. Так как он не выносит запах горящего угля, то из-за этого постоянно не хватало дров для каминов. Я увидел, как Новерраз рубил остовы кроватей и несколько полок, чтобы заготовить дрова для каминов. Киприани попросил капитана Блэкни направить письмо поставщикам, чтобы они прислали три тысячи единиц веса дров за счёт Лонгвуда, так как губернатор не разрешает поставлять в Лонгвуд более трёхсот единиц веса дров ежедневно, что составляет примерно треть того количества дров, которое необходимо для поддержания тепла в доме, учитывая большую влажность климата в Лонгвуде.

Увиделся с Наполеоном, когда он завтракал, находясь в ванне. Я ожидал найти его в дурном настроении, но мои ожидания не оправдались, он прекрасно себя чувствовал. Он ел чечевичную похлёбку, при этом спросил меня, как слово «чечевица» переводится на английский язык и видел ли я её раньше. Я ответил, что видел её в Египте, но в Англии никогда. «Этот архиклеветник Пилле, — сказал он, смеясь, — утверждает, что в Англии нет чечевицы и что вообще у вас нет хороших овощей». Я ответил, что это так же верно, как и все остальные клеветнические утверждения Пилле. Ни в одной стране Европы нет лучших овощей и нет такого большого их запаса. Наполеона рассмешила та горячность, с которой я защищал английские овощи, и он сказал: «О, этот отвратительный клеветник Пилле. Вы, англичане, не любите, когда плохо говорят о вашей стране, хотя вы обожаете бранить другие страны. Могу себе представить, что если бы Пилле поехал в Англию после публикации своей книги, то вы, англичане, вышибли бы у него все мозги».

Я ответил, что, конечно, к нему бы отнеслись с огромным презрением, чего он вполне заслуживает. Наполеон затем отметил, что жителям северных стран требуется бутылка, чтобы развивать свои идеи, и англичане, судя по всему, предпочитают женщинам бутылку. Это подтверждает тот факт, что англичане разрешают дамам покидать стол, оставаясь за столом многие часы, чтобы как следует напиться. Я ответил, что, хотя мы продолжаем часами сидеть за столом после того, как удаляются наши дамы, это делается не ради вина, а для того, чтобы провести время в беседах. Более того, мы оставляем за собой право выбора, а именно: уйти из-за стола сразу после дам или же остаться. Наполеон явно сомневался в том, что я сказал, и попросил меня повторить сказанное. После чего он заявил, что если бы мы были в Англии, то он всегда бы уходил вместе с дамами. «Я думаю, — заметил он, — вы не слишком уважаете своих дам. Если вы остаётесь за столом ради того, чтобы побеседовать, а не пить, то почему бы вам не разрешить им находиться вместе с вами. Когда дамы принимают участие в общей беседе с мужчинами, то беседа, несомненно, приобретает живой и полный остроумия характер. Если бы я был английской женщиной, то мне было бы явно не по себе от того, что меня выпроводили мужчины из-за стола ради того, чтобы ждать их два или три часа, пока они с жадностью поглощают вино. Теперь во Франции светское общество просто ничто, если отсутствуют женщины. Они же — душа любой беседы».

Я попытался пояснить, что наша беседа после обеда зачастую касается политики и других вопросов, в обсуждение которых женщины не вмешиваются; более того, в среде хорошо воспитанных людей, составляющих светские общества, джентльмены вскоре после обеда следуют за дамами. Моё пояснение, однако, его не удовлетворило. Он продолжал настаивать на том, что подобный обычай не может быть оправдан, что женщины необходимы для того, чтобы воспитывать и делать более покладистым противоположный пол.

Наполеон заговорил о маршале Журдене, о военных способностях которого он был весьма низкого мнения. Я сказал, что, как мне говорили некоторые английские офицеры, участвовавшие в сражении при Альбуере, если бы маршал Сульт выступил вслед за атакой уланов, то он разгромил бы английскую армию. Наполеон согласился с этим и добавил, что он порицал Сульта за то, что тот упустил представившуюся ему возможность. Затем в ходе нашей беседы Наполеон коснулся того способа, который применяют английские войска при осаде вражеских городов. Так, говоря о лорде Веллингтоне, Наполеон заявил, что тот, командуя войсками, осаждавшими города, вёл себя как настоящий палач, для которого человеческая жизнь не стоит и гроша. Например, колоссальные людские потери при осаде Сьюдад-Родриго и Бадахоса ни в коей мере не были компенсированы взятием этих городов. Наполеон сказал, что штурм Берген-оп-Зома был весьма рискованной затеей, что он не должен был и не мог увенчаться успехом, ибо численность гарнизона превышала численность войска, осаждавшего город. Я сказал, что провал этой операции был частично связан с тем, что один из генералов не предусмотрел необходимости сообщить кому-то ещё о полученных им приказах. В результате, когда он получил смертельное ранение, войска не знали, что им делать. Наполеон ответил, что если бы даже подобный инцидент и не случился, то всё равно попытка захватить осаждённый город не должна была закончиться успешно, если только осаждённый гарнизон, как часто случается, не был охвачен паникой. Наполеон вспомнил о Грэме, который был уполномоченным при английской армии в то время, когда при осаде Тулона началась военная карьера Наполеона.

«Отважный старик», — отозвался о Грэме Наполеон, спросив при этом, не был ли он тем самым Грэмом, который командовал английскими войсками в военной операции около Кадиса.

5 сентября. Утром разговаривал с Наполеоном по поводу нехватки топлива в Лонгвуде, а затем на эту же тему с генералом Монтолоном.

В соответствии с приказом сэра Хадсона Лоу явился в «Колониальный дом». Представил губернатору подробный отчёт о нехватке топлива в Лонгвуде и высказал своё мнение по этому вопросу. Имел с ним долгий и малоприятный разговор. Объяснил ему, что в Лонгвуде всего двадцать три камина. По мнению губернатора, это слишком много. В своей обычной манере он заявил, «что им ни к чему такое большое количество каминов». Я пояснил ему, что Лонгвуд находится в очень сырой местности и для французских женщин и детей необходимо, чтобы в каминах постоянно был огонь. В ответ на это губернатор заявил, что «у госпожи Лоу в её комнате камина нет». Я напомнил губернатору, что французы, по сравнению с нами, являются уроженцами страны с более южным климатом и, соответственно, они более восприимчивы к холоду. К тому же, нельзя сравнивать удобства проживания в здании «Колониального дома» и в доме в Лонгвуде.