Вольева говорила правду. Ей всегда было труднее выбросить ненужную вещь, чем оставить ее в лаборатории. В тот первый момент находка предстала сущим мусором, но зато теперь Илиа может провести качественный анализ металлического осколка, извлеченного из тела Хоури.

– Если я права и это проделка Манукяна, мы, возможно, узнаем кое-что о Мадемуазели. Но ты обязана рассказать абсолютно все о том, чего она хотела от тебя. Впрочем, нам уже известно, что это в какой-то степени касается Силвеста.

Хоури кивнула:

– Именно так. И боюсь, эта часть моей истории тебе особенно не понравится.

– Мы закончили детальное исследование поверхности Цербера с его орбиты, – сказало изображение Алисии, – и не нашли никаких следов удара кометы об эту поверхность. Есть очень много метеоритных кратеров, но они старые. Все это очень загадочно. – Тут она выдвинула свою версию, которая заключалась в том, что комета исчезла за миг до соприкосновения с Цербером. Но даже эта гипотеза предполагала использование некой оборонительной технологии. – Однако ничего подобного мы не обнаружили. На поверхности спутника не замечены следы существования каких-либо рукотворных конструкций. Тогда мы решили отправить группу дронов, способных садиться на планету. Возможно, они найдут то, чего не увидели мы, – спрятанные в пещерах или каньонах машины. Мы надеялись, что автоматические системы как-то отреагируют на появление наших разведчиков.

«И похоже, они отреагировали, – горько усмехнулся Силвест. – Но совсем не так, как ожидала Алисия».

Вольева запустила следующий отрывок записи. На планету отправились дроны – крохотные автоматические космолеты, хрупкие и проворные, как стрекозы. Они быстро падали на Цербер – там не было атмосферы, способной их задержать, – а у самой поверхности включали тормозные двигатели. С «Лореана» видели яркие искорки, оживлявшие серый фон. Одна за другой эти искры меркли, словно желая сказать, что даже крошечный мертвый мир на много порядков больше любого творения человеческих рук.

– Запись в журнале, – сказала Алисия после небольшого перерыва. – От дронов начали поступать любопытные сообщения. – Алисия смотрела куда-то в сторону – должно быть, на дисплей с данными. – На поверхности отмечается повышенная сейсмическая активность. Мы этого ожидали, но подвижки коры до сих пор не замечены, хотя орбита планеты не является строгой окружностью и возможны приливо-отливные сжатия. Похоже, дроны спровоцировали сейсмику, но это кажется нам полной чушью.

– Не большей чушью, чем то, что планета стирает следы столкновения с кометой, – заметила Паскаль и добавила, поглядев на Силвеста: – Я вовсе не хотела быть несправедливой к Алисии.

– Это справедливая критика, – ответил он и повернулся к Вольевой: – Кроме записей Алисии, найдено что-нибудь? Там должны быть телеметрические данные от дронов.

– Они есть, – тихо ответила Вольева, – только мы их еще не обработали. Материал сырой.

– Покажи.

Вольева шепнула своему браслету несколько слов. В ту же минуту рубка как будто исчезла, а на чувства Силвеста обрушился шквал синестезии. Он погрузился в поток информации, идущей от одного из разведчиков Алисии. Как и предупреждала Вольева, предоставленный датчиками материал был совершенно сырым. Но Силвест знал, чего следует ожидать, и его восприятие получило лишь встряску, а не болезненный удар.

Он плыл над Цербером. О высоте судить было трудно, так как основные детали фрактального рельефа – ущелья, кратеры, серые лавовые покровы – с любого расстояния смотрелись бы почти одинаково. Но вот разведчик доложил, что летит в полукилометре над поверхностью планеты. Он обнюхивал кору подобно охотничьему псу, высматривал малейшие признаки сейсмической активности, о которой говорила Алисия. Цербер казался древним и неизменным, как будто здесь ничего не случалось уже много миллиардов лет. Если что и двигалось на его поверхности, так это тень разведчика – да и та рождалась только при включении его двигателя.

Что видело это беспилотное устройство? В доступном человеческому зрению спектре – ничего. Проникнув в сенсорику разведчика (по ощущениям – как будто надеваешь перчатку неподходящего размера), Силвест обнаружил нейронные команды, поступавшие в различные информационные каналы. Он обратился к датчикам тепла, но температура на поверхности планеты не менялась. Весь электромагнитный спектр не показывал никаких аномалий. Нейтрино и все экзотические частицы упорно оставались в пределах допустимых параметров.

Когда же Силвест переключился на гравиметрическое изображение, он сразу понял, что дело нечисто. Его поле зрения по крылось цветными прозрачными контурами, обозначающими градиенты силы тяготения. Контуры двигались.

И в этом движении не было ничего естественного.

Какие-то объекты, достаточно большие, чтобы их зарегистрировали детекторы массы, перемещались под корой, и это было очень похоже на сжимающиеся клещи. И все это происходило как раз под парящим Силвестом.

Сначала он предположил, что под планетарной оболочкой движутся потоки перегретой магмы, но это утешительное заблуждение длилось не больше секунды.

По равнине прочертились линии; образовав звездоподобную мандалу, они сошлись в одну точку.

Смутно Силвест понимал, что такие же звезды появляются сейчас и под другими разведчиками. Линии ширились, превращались в глубочайшие провалы, через которые Силвест мог заглянуть в то, что для него выглядело как многокилометровая люминесцирующая пропасть. Какие-то гибкие твари сворачивались в кольца, шевелили сизыми щупальцами шириной с каньон. Движения отличались дивной деловитостью, можно сказать, целенаправленностью, – на такое способны только машины.

Ему стало тошно – как будто надкусил яблоко и обнаружил в нем колонию деятельных копошащихся червей.

Теперь он знал: Цербер – не планета. Это механизм.

Кольчатые создания вырвались из звездообразной дыры на равнину и, как в дурном сне, понеслись к Силвесту – не иначе вознамерились сорвать его с неба. Наступило страшное мгновение белизны – поблекли все его чувства, – но тут сенсорный поток от Вольевой оборвался с оглушающей внезапностью, и Силвест, едва не крича от экзистенциального шока, вдруг ощутил, как его «я» возвращается в тело, сидящее в рубке «Ностальгии по бесконечности».

Он с огромным трудом собрал оставшиеся силы. Потом еще хватило времени увидеть, как Алисия с лицом, искаженным животным страхом – а может быть, наоборот, ужасом понимания, – пытается выговорить что-то непослушными губами за секунду до гибели.

И тут ее изображение растворилось в статических помехах.

– Теперь мы, по крайней мере, знаем, что он сумасшедший, – сказала Хоури. – Если даже эти записи не убедили его отказаться от мысли идти к Церберу, то, наверное, этого не сделает уже ничто на свете.

– Вполне возможно, что демонстрация бортового журнала дала обратный результат. – Голос Вольевой звучал еле слышно, хоть она и считала, что в «Пауке» можно говорить без опаски. – Теперь Силвест не предполагает, а знает наверняка: тут есть нечто достойное изучения.