Туго натянутые паруса отражали лунное сияние, но все равно на верхней палубе хватало теней. Не слышалось никаких звуков, кроме журчания убегающей вдоль бортов воды. Похоже, на палубе был только один человек. Он стоял у румпеля, низко надвинув от ночной прохлады капюшон плаща. Человек переступил с ноги на ногу, и по палубному настилу шаркнула кожаная подметка сапога.

Держа посох пониже и надеясь, что его оружия не заметят, Мэт выбрался наверх.

– Он мертв, – низким шепотом проговорил он, подпустив в голос хрипоты.

– Надеюсь, он визжал, когда ты перерезал ему глотку. – (Мэт припомнил, что в Тар Валоне этот, с густым акцентом голос откликался из-за угла кривоколенной улочки.) – Ну и доставил же этот пацаненок нам хлопот. Погодь! А ты кто?

Мэт со всего маху двинул посохом, врезав громиле по голове, и капюшон плаща лишь отчасти заглушил раздавшийся звук: с таким хрустом раскалывается об пол арбуз.

Мужчина рухнул на румпель, тяжелая рукоять повернулась, судно накренилось, и Мэт чуть было не упал на палубу. Краем глаза он уловил в тени у планширя какое-то движение и мерцание клинка и понял, что никак не успеет защититься посохом от удара убийственной стали. И тут в ночи сверкнуло что-то и слилось с неясной фигурой. Послышался тупой стук, выпад перешел в падение, и почти у самых ног Мэта растянулся человек.

Румпель сдвинулся под весом повисшего на нем мужчины, судно опять рыскнуло; внизу, на нижней палубе, начал нарастать гомон.

Из люка, облаченный в белье и плащ, прихрамывая, вылез Том. Отодвинув заслонку фонаря «бычий глаз», он промолвил:

– Тебе здорово повезло, парень. У одного из тех, внизу, был этот фонарь. Валяйся он там, то и всему кораблю недолго сгореть. – Свет выхватил рукоять ножа, торчащую из груди мужчины с остекленевшими мертвыми глазами. Никогда прежде Мэт его не встречал; лицо, так обильно исполосованное шрамами, вряд ли забудешь. Том пинком выбил кинжал из вытянутой руки мертвеца, затем наклонился и, выдернув собственный нож, вытер клинок о плащ незадачливого убийцы. – Тебе здорово повезло, парень. Тебе в самом деле очень и очень повезло.

К кормовому ограждению была привязана веревка. Том перешагнул через нее, посветил вниз, и Мэт подошел к нему. На другом конце веревки оказалась одна из небольших лодок из Южной гавани с потушенным квадратным фонарем. Весла были втянуты в лодку, в которой к тому же стояли два человека.

– Забери меня Великий повелитель, это же он! – сдавленно сказал один из них.

Второй кинулся к веревке и принялся лихорадочно развязывать узел.

– Ты и этих двоих хочешь убить? – спросил Том; голос его отдавался звучным эхом, как бывало, когда он выступал перед публикой.

– Нет, Том, – тихо произнес Мэт. – Нет.

В лодке наверняка услышали вопрос менестреля, но не ответ, потому что злоумышленники бросили попытки отвязать лодку и с громким плеском попрыгали за борт. Как они барахтались в воде, шлепая по ней руками и ногами, было слышно, наверное, по всей реке.

– Вот дурни, – пробурчал Том. – За Тар Валоном река, конечно, сужается, но здесь-то она еще шириной с полмили, а то и больше. В темноте им ни за что не добраться до берега.

– Клянусь Твердыней! – раздалось со стороны люка. – Что тут происходит? В коридоре мертвые! Чего это Васа на румпеле разлегся? Да мы из-за него на мель сядем или в тине увязнем! – Маллия, в одних полотняных подштанниках, ринулся к румпелю, грубо сдернул с него мертвеца и потянул длинный рычаг, выправляя судно на курс. – Да это не Васа! Сгори моя душа, кто же все эти мертвецы?

За капитаном на палубу уже высыпали и остальные – босые матросы и перепуганные пассажиры, кутающиеся в плащи и одеяла.

Повернувшись к капитану боком и заслонив так свою руку, Том сунул нож под веревку и одним коротким движением перерубил ее. Лодку сразу поглотила темнота.

– Речные разбойники, капитан, – сказал Том. – Мы с молодым Мэтом уберегли ваше судно от речных разбойников. Если б не мы, они бы тут всем горло перерезали. Может, вам стоит пересмотреть оплату за наш проезд?

– Разбойники! – воскликнул Маллия. – Ниже по реке, возле Кайриэна, их полно, но я никогда не слышал, чтоб они нападали здесь, так далеко к северу!

Сбившиеся тесной кучкой пассажиры заохали-заахали, забормотали о разбойниках и о перерезанных глотках.

Мэт как деревянный зашагал к люку. Он слышал, как за спиной бубнит Маллия:

– Вот хладнокровие… Никогда не слышал, чтоб Андор нанимал убийц, но, сгори моя душа, хладнокровный же он…

Едва не споткнувшись, Мэт спустился по лестнице, перешагнул через два тела в коридоре и захлопнул за собой дверь капитанской каюты. Юноша уже одолел полпути к кровати, когда силы оставили его; его затрясло, как в ознобе. Мэт, дрожа, упал на колени. «Свет, в какую игру я ввязался? Нужно выиграть, а правил-то я и не знаю! Свет, что это за игра?»

Тихонько наигрывая на флейте «Утреннюю розу», Ранд глядел в костерок, над огнем которого жарился насаженный на палку кролик. От ночного ветра мигало-подрагивало пламя. Запаха кролика Ранд почти не замечал, хотя все-таки явилась беспризорная мысль, что в следующей деревушке или городке нужно запастись солью. «Утренняя роза»… Эту мелодию, и не только ее, Ранд играл на тех свадьбах.

«Сколько дней назад это было? Их и в самом деле было так много или мне только показалось? Все женщины деревни решили немедля, прямо сейчас выйти замуж? Как называлась та деревня? Я что, с ума схожу?»

На лице у него выступили бисеринки пота, но он продолжал играть, совсем тихо, только для себя, и пристально смотреть на огонь. Морейн сказала ему, что он – та’верен. Все твердили, что он – та’верен. Может, он действительно им был. Такие люди изменяли все вокруг себя. Та’верен мог бы своим присутствием вызвать все эти свадьбы. Но подобная мысль была слишком близка к чему-то, о чем Ранду совсем не хотелось думать.

«Говорят еще, что я – Возрожденный Дракон. Все так говорят. И живые это повторяют, и мертвые. Но только поэтому правдой эти слова не становятся. Мне пришлось позволить им провозгласить меня. Долг… У меня не было выбора, но больше правды в этом не стало».

А Ранд все играл и играл эту одну-единственную мелодию. Она наводила его на мысли об Эгвейн. Когда-то он думал, что женится на Эгвейн. Казалось, это было так давно. А теперь с этим покончено. И тем не менее она явилась в сны Ранду. «Это могла быть она. Ее лицо. Это было ее лицо».

Только вот там было столько лиц – знакомых ему лиц. Тэм, и мама, и Мэт, и Перрин. И все пытались его убить. На самом деле, конечно, это были не они. Только их лица – на отродьях Тени. Он считал, что на самом-то деле это не они. Даже во сне казалось, что это бродят отродья Тени. А были ли они всего лишь снами? Ранд знал: некоторые сны – реальность. А другие – только сны, дарящие мучительные кошмары или надежды. Но в чем разница? Как узнать? Однажды ночью в его сны явилась Мин – и попыталась всадить ему в спину нож. Эта попытка причинила Ранду такую боль, что он до сих пор не переставал удивляться. Он оказался беспечен, подпустил ее так близко, ослабил бдительность. Рядом с Мин он так долго не испытывал необходимости держаться настороже, несмотря на все то, что видела девушка, глядя на него. Когда она была рядом, на его раны будто проливался целительный бальзам, умеряющий и успокаивающий боль.