Снятый с колес кемпер[44]«Эйрстрим» выпуска пятидесятых годов был спрятан сравнительно недалеко от лесной хижины. Карл уже давно купил его у одного разорившегося рыболова-промысловика, который уезжал на Средний Запад доживать век со своими взрослыми детьми. Рыбак был только рад сбыть старый прицеп глуховатому, прихрамывающему старику, который, по его словам, спасался от дома престарелых, куда грозились запихнуть его неблагодарные дети и родственники. Владелец прицепа, и сам опасавшийся чего-то подобного, посочувствовал, взял наличные, подмахнул купчую и уехал.

За прошедшие годы «зализанный» алюминиевый корпус «Эйрстрима» потемнел и почти наполовину врос в землю. Разросшиеся кусты и лианы оплели стены и крышу, что позволяло надежно укрыть прицеп от посторонних взглядов, хотя в этих безлюдных и диких местах посторонних почти не было. Сюда не забредали даже охотники, поскольку эта часть леса считалась чем-то вроде заказника живой природы.

Карл, правда, опасался, что за много лет прицеп могли обнаружить бездомные, вездесущие подростки или любители ширнуться, однако этого не случилось. Когда после своего отъезда с острова он добрался до места, где стоял «Эйрстрим», тот был пуст. Воздух внутри был спертым, сухим, пахло в прицепе не слишком приятно (старой пластмассой, пылью и нагревшейся на солнце резиной), но Карл этому только обрадовался, так как это служило еще одним доказательством того, что за время его отсутствия здесь никто не побывал. Проветрив прицеп, он провел в нем почти сутки и только потом отправился в хижину, где ждал его Джереми.

Эти сутки Карл потратил, чтобы привести прицеп в порядок, так как интуиция подсказывала ему: скоро он может понадобиться.

Интуиция, как всегда, его не обманула. Появление в Саванне ненавистного агента Хедли предвещало очередное обострение их почти сорокалетней незатихающей борьбы. Больше того, впервые за эти четыре десятилетия Карл и Хедли оказались в одном и том же месте в одно и то же время. Это не могло быть простым совпадением, похоже, настал решающий момент.

За последние семнадцать лет Карл не совершил ни одного преступления, которое ФБР могло бы приписать ему. Однако, как выяснилось, за это время агент Хедли не отказался от своих поисков, не вышел в отставку, не сделался ленив или тяжел на подъем. Он постарел, но не поглупел и по-прежнему был смертельно опасен. Попытка ликвидировать его не удалась. Больше того, если верить сводкам новостей, Хедли успешно поправлялся после огнестрельного ранения. Скоро он снова выйдет на охоту, и тогда…

Порой Карла посещали нехорошие предчувствия. Похоже, развязка приближалась, а вопрос, кто возьмет верх в этом последнем противостоянии, так и оставался открытым. Но главарь не собирался опускать руки и готовился к решающей схватке со своим упорным и хитрым противником. Чтобы наверняка одолеть Хедли, Карл должен был ударить первым, и он уже знал, что и как нужно сделать. Вчера, навсегда попрощавшись с сыном, Карл добрался до своего прицепа и несколько часов обдумывал последние детали, а потом начал подготовку.

Для начала он привез в «Эйрстрим» консервы, полуфабрикаты и продукты длительного хранения, воду в пластиковых бутылках, бумажные полотенца, салфетки и другие мелочи. Несколько комплектов самой разной одежды, необходимой для маскировки, Карл приобрел уже давно и хранил в контейнере на одном из платных складов вместе с другими полезными вещами. Теперь эти запасы могли ему пригодиться.

Когда все было готово, Карл тщательно выбрил голову, так что она стала голой как бильярдный шар. Заодно он сбрил и брови. С ресницами особых проблем не возникло — они и так были достаточно редкими и почти бесцветными.

После этого Карл наложил на лицо увлажняющий тональный крем. Крем предназначался для женщин с грубой красной кожей, но у Карла кожа была нормального цвета, поэтому крем придал его лицу нездоровый желтовато-серый оттенок.

В заключение он переоделся в рубашку и брюки, которые были велики ему на два размера, а на голову водрузил огромную бейсбольную кепку, съезжавшую на самый нос, стоило ему немного наклонить голову. Разглядывая себя в треснувшем зеркале, Карл довольно рассмеялся.

Именно так он и хотел выглядеть.

* * *

— Я хочу извиниться за то, что солгал тебе вчера вечером.

Свой разговор с Амелией Доусон решил начать именно с извинений, чтобы больше к этому не возвращаться. Однако произнесенные им слова не были формулой вежливости. Он действительно хотел, чтобы хотя бы этот обман больше не стоял между ними.

Цыпленок с лимоном и розмарином, которого они ели на ужин, оказался выше всяких похвал (готовила Амелия очень неплохо), к тому же на десерт были сандей[45]и две партии «Горок и лестниц», после которых дети долго не могли угомониться. Спать они отправлялись весьма неохотно, но как только Амелии удалось их уложить — уснули, едва их головы коснулись подушек. Доусону не понадобилось даже читать им на ночь, хотя он был к этому готов и заранее вооружился книжкой потолще.

Но вот они остались вдвоем. Полиция не рекомендовала Амелии выходить из дома без крайней необходимости, поэтому они не могли пойти на веранду, как бы им этого ни хотелось. Вместо этого оба устроились в гостиной, в удобных, мягких креслах, стоявших перед большим камином, отделанным каменной плиткой. Закрывать ставни Амелия не стала, но свет не зажгла — и не только по соображениям безопасности. Мягкий полумрак, царивший в комнате, давал обоим по крайней мере иллюзию уединения.

— Если бы ты честно рассказал мне, что́ у тебя на уме, я бы сделала все, чтобы тебя остановить, — ответила она, поигрывая своим бокалом (они с Доусоном решили допить остатки белого вина, полбутылки которого нашлось в холодильнике).

— Я в этом не сомневаюсь, только у тебя вряд ли бы что-нибудь получилось, — отозвался Доусон не без некоторого самодовольства. — Вот почему я предпочел соврать. Мне не хотелось лишний раз с тобой ссориться.

И он отпил немного вина из своего бокала. Амелия не ответила — она молча смотрела в пространство перед собой и никак не могла придумать, что еще можно сказать, чтобы хоть немного отложить важный разговор. Она посмотрела на Доусона.

— Расскажи мне все…

— Ты действительно хочешь знать все подробности?.. — ответил он после небольшой паузы.

— Нет. То есть — я не уверена…

— Кое-что из того, что ты услышишь, может причинить тебе боль. Наверняка причинит.

— Это я понимаю. Но если сейчас я не узнаю всего, то потом до конца жизни буду гадать, что он сказал. И это, наверное, будет еще хуже.