он захочет оказать сопротивление по-настоящему, ему ни за что на свете не справиться с этим молодцем.

«Эх, годков бы двадцать назад — тогда самое время меряться силой!»

— Да отпустите, отпустите меня… — нехотя сопротивлялся Стив, думая, что у самой машины он уделает этого нахала-оперка так, что потребуется не больница, а как минимум реанимация, — чему-чему, а этим приемам он был прекрасно обучен.

Сквозь стекло на Стива пялилось улыбающееся лицо Курта. Только глаз его, в черно-синем обрамлении, заплыл до безобразия.

— Да не убегу я, — сразу ослабил сопротивление Эпстайн. — Какая дверь открыта?

— Любая, — буркнул Вашко и, отпустив «второго водителя», плюхнулся на переднее сиденье.

Стоило Эпстайну оказаться в машине, как они с Куртом не стесняясь, разразились руганью на смеси двух языков. Вашко завел двигатель и рванул к дому. Пассажиры препирались до самой остановки.

— Интересное дело получается, — заметил Иосиф Петрович, — вот дела… Вы там совсем свихнулись с ума — уже формируете команды из немцев и англичан…

— Он есть американец, — пояснил Курт. — Только сильно нервный.

— Это я уже заметил, — усмехнулся Вашко. — По-жалте, господа, в штаб-квартиру… Мыться, лечиться и отдыхать… Придется мне одному отвечать гостеприимством за всю Россию-матушку.

Они поднялись по лестнице, молча вошли в квартиру, и пока Вашко готовил на кухне стол к обеду, до него долетали из комнаты приглушенные расстоянием негодующие возгласы гостей — они ругались по-прежнему на смеси двух языков, а он — Иосиф Петрович — знал только русский и тюремный… Зато оба в совершенстве…

ГЛАВА 26. МИНИСТЕРСТВО БЕЗОПАСНОСТИ. ЛУБЯНКА. МОСКВА

— Не желаете познакомиться? — произнес Липнявичус, входя в кабинет Карелина — рядом с ним шла женщина.

Карелин оторвал взгляд от бумаг и протянул руку вперед, указывая на стулья:

— Добрый день, проходите Майя Семеновна. Меня зовут Карелин Алексей Петрович. Я подполковник министерства безопасности России. Начальник отдела. Надеюсь вы в курсе — почему мы вас пригласили?

Скоробогатова села на предложенный ей стул, достала из сумочки зеркальце и, посмотрев на себя, поправила прическу.

— Она в курсе, — подтвердил Липнявичус, прислоняясь спиной к подоконнику.

— Не совсем… — возразила Скоробогатова.

— Что же вы, твоарищ майор, — произнес Карелин, обращаясь к Липнявичусу. — Не подготовили товарища… Надо было рассказать о наших сомнениях, размышлениях…

— Этого мне только не хватало, — произнесла Скоробогатова, защелкнув сумочку. — Пусть ваши сомнения волнуют вас. У меня и своих хватает…

— Так ли наши сомнения отличаются от ваших…

— Порядочно. Например, весна вступила в свои права. Мне на даче надо достать как минимум две машины дерьма, а то огурцы не вырастут… Неужто вы мне сможете в этом помочь?

— Ну, огородные дела есть смысл оставить на потом, уважаемая Майя Семеновна, — произнес от окна Лип-нявичус. — Сейчас время подумать не только об огороде, но и о защите Родины.

— Вы хотите мне дать ружье, или как это там у вас называется, чтобы я пошла защищать Россию? Ничего не смыслю в оружии.

— Зато якшаетесь с представителями зарубежных разведок! — решил идти в атаку Карелин.

— Что это вы за слово подобрали гадостное, — с укоризной посмотрела на него Скоробогатова. — «Якшаетесь…» Вам не кажется, что это из лексикона кагэбистов времен тоталитарного режима?

Карелин и Липнявичус переглянулись.

— Слово действительно вырвалось неудачное. В этом вы, Майя Семеновна, правы. Простите… Но и ответьте заодно — кто это такой? — Он положил перед ней на стол великолепный цветной снимок Стива Эпстайна в военной форме. — Не будете утверждать, что вырезали его из журнала?..

— Не буду… Это… Это мой знакомый по институту. Вместе учились в МГУ. Живет в Америке…

— И бывает у вас в гостях в Москве?

— И бывает у меня в гостях в Москве. Впервые за почти двадцать лет. Прибыл по линии оказания гуманитарной помощи.

По линии гуманитарной помощи? — с улыбкой переспросил Липнявичус и посмотрел сперва на Карелина, а уж потом и на Скоробогатову. — Вы хоть представляете, что это за форма? И вообще, почему он подарил вам снимок в этой форме?

— Про снимок я вам ничего говорить не буду, не только по той причине, что не разбираюсь равно ни в американской, ни в советской форме, а еще и потому, что мама с детства меня учила, что лазить по чужим шкафам — это плохо…

— Тут, Майя Семеновна, вы уж нас простите, но мы не можем поступать иначе, когда речь идет об измене интересам государства.

— Кто изменил, — Скоробогатова указала пальцем на фотографию, — я или он?

— Вы… — одновременно произнесли Карелин и Липнявичус.

— Интересно, в какой форме — накормив супом, помыв в ванной или сводив в гости?

— Кстати, о гостях. Где вы были? У кого? И какие вопросы вы там обсуждали?

— В гостях, дорогие мои чекисты, — насмешливо посмотрела на них Скоробогатова, — вопросы не обсуждаются — не в парламенте. В гостях ведут светский треп! Про шмотки, житье-бытье, и прочее… Выпивают еще иногда! Это осуждается?

— Не осуждается, — поспешил успокоить ее Карелин. — И все же, о чем вы говорили и с кем?

— Не помню…

— Может быть, в таком случае, вы знаете, где он находится сейчас?

Она пожала плечами:

— Знала бы, обязательно знала, если бы вы ко мне не приставали со своими дурацкими вопросами. Но мое знание и ваше — совершенно разные понятия. Я бы не стала докладывать о нем ни вам, ни вашим начальникам. В этом вы ошибаетесь…

— Чем же он так вам дорог?

— Не вашего ума дело!

— А хотите, мы вам сами скажем? — предложил Карелин. — Дело все в том, что ваша девичья фамилия Скоробогатова была изменена. После того, как вы вышли замуж, вы стали Карамзиной. Разведясь с мужем, вы не стали возвращать девичью фамилию. Но дочь носит именно вашу девичью фамилию и даже после замужества не стала брать фамилию вашего зятя. Отчего бы такие загадки?

— А ни от чего… Я вообще не хочу касаться того, что мне дорого. Это мои родные и близкие…

— А если мы все же назовем эту причину?

Она пожала плечами и совершенно спокойно ответила:

— Это не прибавит знания ни вам, ни мне… А кому об этом надо бы знать в первую очередь, этого все одно не узнает.

— Почему же?

— А вы его, кем бы он ни был, никогда не поймаете…

— Вот как! — воскликнул Карелин. — Интересно, очень интересно. Возьмем, причем в самое ближайшее время. И его, и Вила…

— А это кто такой? — подняла глаза на Карелина Скоробогатова. — У мужиков это называется двоежон-ство, а у женщин как? Двоемужество или двойное мужество? Не шейте, уважаемые… Не надо.

Да, в мужестве вам