— Почему вы гнались за нами лишь вдвоем? — спросила Кэт.

— Потому что наш славный барон де Куси рвался назад к своей невесте и потому что в отряде заболел человек, которого следовало доставить домой.

Эти слова привлекли внимание Алехандро.

— Заболел чем?

Шандос сделал большой глоток из фляжки и вытер рот.

— Не знаю. Он был весь в жару, когда я видел его последний раз, три дня назад. Думаю, сейчас он уже на небесах. Вполне допускаю, что де Куси нашел повод бросить его на краю дороги, хотя я и велел своим людям доставить беднягу в Виндзор. — Он снова выпил. — Если они все же умудрились выполнить мой приказ, там могут возникнуть… ну, в некотором роде осложнения, но тут уж ничего не поделаешь. Я не оставлю человека на краю дороги на съедение хищным птицам, пока его тело даже не похолодело.

Кэт и Алехандро не проронили ни слова.

— Ну, похоже, разговора у нас с вами не получится. Жаль. Беседы у костра… это развлекает.

Сэр Джон прислонил открытую фляжку к дереву и встал, все еще удивительно твердо держась на ногах, если учитывать, сколько он выпил.

— Мне нужно отлить, — пробормотал он. — Это все выпивка… С'час вернусь. — Он заметил устремленный на него взгляд Алехандро. — Только не воображайте, лекарь, будто я пьян.

Он отошел к ближайшему дереву и отвернулся, прислонив меч к стволу, чтобы все время видеть его.

В голове Алехандро внезапно зазвучали слова Сары. «Множество полезных вещей можно найти, просто глядя на землю… Но не это..»

Пузырек с опием все еще лежал в мешочке у пояса. Обыскивая его, Шандос не счел эту вещь достойной внимания. Алехандро понимал, что, наверно, это их единственная возможность. Поймав взгляд Кэт, он посмотрел на свой пояс, справа. Сначала она не поняла, но потом отгадала его намек.

Она оглянулась на Шандоса; тот все еще стоял спиной к ним. Она вскочила, подошла к Алехандро, нашла пузырек и быстро вытащила его.

Высыпала половину содержимого пузырька во фляжку и сунула его в карман своих штанов за мгновение до того, как сэр Джон повернулся.

— Ну вот и я. Так что, поболтаем? Как думаете, объявится чума незваным гостем на свадьбе Изабеллы? — Он с горечью рассмеялся. — По крайней мере, за это можно выпить!

Он одним долгим глотком опустошил фляжку, отшвырнул ее и прилег, облокотившись на локоть.

— Можете тоже поспать, леди. До Виндзора еще далеко. Я-то сам буду бодрствовать, но вам не стоит волноваться, я не воспользуюсь своим преимуществом. — Шандос хохотнул и тут же снова посерьезнел. — Я не из тех мужчин, которые делают такие вещи на глазах у отца женщины.

Она с покорным видом легла на одеяло; голова Шандоса упала, но он тут же встрепенулся снова.

— Что-то я чувствую сильную усталость. Может, следует связать и вас, чтобы самому тоже поспать.

Он сел и попытался встать, однако ноги не слушались. На его лице возникло выражение замешательства, он завалился на бок, но успел подставить локоть. И потянулся к мечу, как будто тот мог каким-то образом отогнать сон.

Однако даже меч великого воина не способен был соперничать со снадобьем, которое циркулировало в его венах; больше Шандос не шевелился и вскоре крепко уснул.

Под звуки его мощного храпа Кэт развязала Алехандро. Тот сразу же подошел к Шандосу и прислушался к его дыханию.

— Спит мертвецким сном.

А когда проснется, голова будет болеть так, что смерть покажется желанной.

* * *

Тело больного все еще лежало там, куда его отнесли, — в редко используемой конюшне в одном из дальних закоулков Виндзора. Смотритель замка приказал двум своим людям оттащить туда волокушу, пока следопыт был еще жив, и оставить ему еды и воды на случай, если он очнется. Однако этого не произошло; на протяжении нескольких дней труп лежал там, на майской жаре, пока стало уже невозможно не обращать внимания на вонь. Завернув труп в одеяло, на той же волокуше его вынесли из конюшни и скатили в могилу. Священник, стоя настолько далеко от ямы, насколько позволяли приличия, торопливо благословил усопшего.

Свадьба Изабеллы Плантагенет и Энжерана де Куси прошла без сучка без задоринки; ни один гость даже не чихнул.

* * *

Де Шальяк заглянул в чашу с мочой, не увидел там ничего дурного и вздохнул про себя. Все в точности, как с предшественниками этого Папы; много тревог, отсюда много жалоб.

— Мои предположения оправдались, — сказал он Гильому де Гримоару, который, в прошлом году став Папой, взял себе имя Урбан, как и четверо его предшественников. — У вас снова разыгрался ревматизм. Нужно почаще отдыхать, ваше святейшество, а иначе это недомогание причинит вам еще большие мучения.

— Уж конечно, не большие, чем проблемы, которые ждут моего решения, Ги. Одна заваруха с Англией чего стоит! Я почти каждый день получаю письма от Эдуарда. Стоит мне услышать, как голубь садится на крышу, и я трепещу при мысли о том, что на этот раз привязано к его лапе! Эдуард рвет и мечет по поводу проблем, в отношении которых уже ничего не изменишь, и никак не оставляет меня в покое.

«Проблемы, в отношении которых уже ничего не изменишь».

Де Шальяк поставил чашу с мочой и выпрямился.

— Я распорядился, чтобы вам каждый день давали немного опия. Он приглушит боль и успокоит нервы. Однако спустя некоторое время вы начнете замечать, что его эффект уменьшается, и тогда, в соответствии с моими указаниями, аптекарь слегка увеличит дозу. И он будет ставить вам припарки, способствующие отхождению желчи. Скажите, ваше святейшество, а какими проблемами донимает вас Эдуард?

— Похоже, соглашение о браке Бенуа с его дочерью, восстановленной мною в правах, до осуществления так и не дошло. Теперь он хочет, чтобы я поддержал его претензии к семье де Ре в Бретани. Помилуй бог, разве я могу так поступить? Они почувствуют себя оскорбленными. Я не настолько глуп, чтобы делать подобные вещи. — Папа вздохнул и вытянул руку. — Что, будешь опять пускать мне кровь?

Де Шальяк мягко взял его руку и положил ее на ручку трона.

— Думаю, не стоит. Судя по состоянию вашей мочи, в этом нет нужды.

Почему-то вид у Папы сделался отчасти разочарованный. Тем не менее он сказал:

— Прекрасно. Это большое облегчение — узнать, что, кроме чумы, ничего всерьез мне не угрожает. Сколько хлопот, однако, когда лекарь так далеко, в Париже. Скажи-ка, Ги, как идут дела с «Хирургией»?

— Неплохо, но я горю желанием вернуться к работе и потому прошу вашего позволения снова уехать.

— Конечно, ты его получишь. — Папа поднял свой посох и с его помощью изобразил знак креста над склоненной головой де Шальяка. — Иди и делай свое дело.

Покидая аудиенц-зал, де Шальяк разминулся с кардиналом, несущим большую кипу бумаг. При виде ее лицо Папы омрачилось; де Шальяк не сомневался, что следующий вызов не заставит себя долго ждать.