Она мягко потрясла Алекса; он не реагировал. Она потрясла сильнее.

— Алекс!

Он открыл глаза и посмотрел на нее.

— Какая у меня температура, мама?

Ей ужасно не хотелось отвечать; он слишком хорошо понимал, что это означает, в чем ей следовало винить прежде всего саму себя.

— Сто три, — в конце концов сказала она.

— Ой-ой-ой!

Кристина негромко постучалась, вошла и сообщила:

— Еще одно сообщение пришло. Опять для тебя.

Джейни поднялась и бросила взгляд на мужа.

— Не беспокойся, я побуду здесь, — ответил он на ее невысказанный вопрос.

— Я тут же вернусь.

Рука у нее дрожала, когда она нажала кнопку «открыть сообщение».

Б + Л п 2 д.

Джейни сумела закрыть программу, но сразу после этого потеряла сознание.

* * *

Подготовка к путешествию заняла меньше часа, поскольку уже выработалась привычка хранить все основные припасы и принадлежности в одном месте — чтобы легче было собираться.

— Никогда не знаешь, вдруг неожиданно придется куда-то ехать, — объяснил Брюс.

Он вернул Лейни пистолет и прихватил свои.

Так же он взял с собой запас полученной от грифов сыворотки. Он показал Лейни пузырек со светло-зеленоватой жидкостью.

— Желчь грифов.

— Что?

— Желчь грифов, — повторил Брюс. — Они вырабатывают энзим, способный убивать практически любую бактерию, с которой вступают в контакт, и эти энзимы могут адаптироваться к мутирующим вирусам.

— Бросьте.

— Поверьте, эта штука прекрасно справляется. Как, по-вашему, они могут жить так долго при своем рационе? Ведь они едят падаль, буквально начиненную бактериями. Если мальчик заразился от орла, это лучшее, на что можно надеяться.

Он сунул пузырек чуть ли не под нос Лейни. Она изумленно разглядывала зеленоватую жидкость.

— Что же, давайте надеяться на лучшее.

— Давайте надеяться, что ему эта штука не понадобится.

Осмотрев то, что они собирались взять с собой, Брюс вздохнул.

— Места у нас, конечно, маловато, и все же, мне кажется, мы должны прихватить еще кое-что.

Он повел Лейни через лабиринт коридоров и остановился перед дверью, на которой висела табличка:

ЛАБОРАТОРИЯ ПРОТЕЗИРОВАНИЯ

Внутри они прошли сквозь лес конечностей, свисающих на ремешках со стен и потолка. Руки и ноги целиком, ступни, кисти рук… все самых разных размеров и цвета.

— На каком уровне Тому ампутировали ногу?

— Чуть ниже колена.

Порывшись в коробках, Брюс вытащил три разные металлические конструкции.

— Манжеты, — объяснил он. — Нижнюю часть приходится делать из дерева, для облегчения веса, но с такой штукой крепить ее удобнее.

Час спустя четверо путешественников верхом покинули Вустерский технологический институт через тот же вход, в который заводили коня Лейни. Они сделали небольшой крюк на юг и дальше поскакали по обочине разрушенной дороги, прямиком на запад.

Рано утром следующего дня они по мосту пересекли реку. Ввиду того, что их было четверо, никто не попытался напасть на них.

* * *

Упав в обморок, Джейни ударилась о ручку кресла и оцарапала лоб. Кристина принесла из ледника большой кусок льда, который прикладывали по очереди ко лбу то Джейни, то ее сына. Жар у него по-прежнему не спадал.

Прижимая лед к голове, Джейни думала: «Этого не может быть».

Ее разум разрывался между смыслом сверхъестественного, как ей казалось, послания и переживаниями из-за тяжелого состояния сына.

«Ты не болен, ты на самом деле не болен…»

Она посылала Алексу эту мысль, как если бы в надежде, что болезнь развила в нем способность к телепатии.

«Это не Брюс, это не может быть Брюс…»

В двери возник Том, балансируя на одном костыле.

— По-моему, он заснул, — с надеждой сказала Джейни.

— Это хорошо. Он нуждается в сне, болезнь измотала его. — Том помолчал. — Не хочешь рассказать, что произошло нынче утром? Почему ты упала в обморок? Знаю, тебе пришлось пройти сквозь тяжелые испытания, и все же…

Он замолчал, не зная, как закончить. «Что именно ему рассказать?» — лихорадочно думала Джейни.

И почти сразу же решила, что в данном случае не может быть ничего лучше правды.

— Это было сообщение…

— От Лейни?

— Нет. От Брюса.

* * *

На протяжении следующих нескольких часов, пока Алекс крепко спал, Джейни не отходила от его постели. Ей принесли еду, но она едва прикоснулась к ней. Кэролайн и Кристина предлагали сменить ее, но она отказалась.

— Это моя вина, — твердила она. — Бог наказывает меня. Исполнилась моя воля, я привела его сюда, и теперь Господь хочет отнять его у меня. Это только моя вина.

Никому не удавалось переубедить ее. Все со страхом и печалью наблюдали за тем, как Джейни мыла сына и каждые пять минут проверяла, не увеличились ли темные пятна у него под подбородком. Она вливала бульон ему в рот, хотя он тут же вытекал обратно. Мальчик выглядел таким жалким, маленьким на большой постели и, казалось, с каждой минутой становился все меньше. Время от времени Джейни пыталась разбудить его, но он не приходил в сознание.

В конце концов стало ясно, что больше она ничего сделать не может; чувство абсолютной беспомощности затопило ее. Охваченная отчаянием, она вскочила и без единого слова выбежала из комнаты.

И вернулась с дневником Алехандро. Дрожащими руками открыла ветхую тетрадь, положила ее на колени. Алекс стонал и корчился от боли, а она читала страницу за страницей, разворачивая перед ним жизнь, которую он вел когда-то, и надеясь, что не опоздала. Она не знала, слышит ли он ее, и если да, то понимает ли.

Незадолго до рассвета Алекс на какое-то время пришел в сознание. Джейни обняла дрожащего мальчика, и он прошептал ей в ухо:

— Кто такая Кэт?

Она улыбнулась ему, надеясь, что он не видит ее слез.

— Кто-то, кого ты когда-нибудь будешь очень сильно любить.

«Господи, пожалуйста… — подумала она, но потом остановила себя. — Нет. Да будет воля Твоя».

Джеффри Чосер трудился над неподатливой строчкой поэмы, когда в дверь неожиданно постучали. Он открыл ее и увидел своего товарища-пажа, совсем молоденького, только что поступившего в обучение; тот протягивал ему конверт.

— От вашего банкира в Лондоне.