протезом, как собака с костью… – Пирс внутренне поморщился от своего выбора слов, напомнив себе, что далеко не все из их команды вернулись из джунглей целыми и невредимыми. Он быстро сглотнул и махнул рукой в сторону коридора, переключаясь на другую тему: – Каковы шансы, что пересадка костного мозга Ковальски приведет к ремиссии? Врачи были с вами более откровенны. Что они говорят?

– Ну, его онкологи полны надежд, и куда бо`льших, чем прежде. Что бы там ни случилось в лесу, в том светящемся пруду, похоже, это положительно повлияло на состояние Ковальски. Причем существенно. Его показатели улучшились по всем направлениям. Вот почему они поторопились с этой процедурой – чтобы воспользоваться полученным преимуществом, прежде чем ему опять не стало хуже.

– Значит, он не исцелился? – спросил Грей.

Пейнтер пожал плечами.

– Трудно сказать. Множество анализов крови не показали никаких признаков целебного вируса подобного тому, который используется сейчас по всему Конго. Если что-то и было передано Ковальски, то оно бесследно исчезло.

Грей вспомнил слова Тьенде: «Она щедра на свои дары, но дары эти кратки. Ценность их со временем ослабевает. Чудесная сила, стоящая за ними, со временем испаряется, словно вода в жаркий летний день».

– Мы все еще не понимаем этот вирус «Тьенде», – признался Пейнтер. – Он столь же быстро исчезает и у пациентов, проходящих лечение в Конго. И похоже, у него нет никакой другой целебной силы – например, способности продлевать жизнь.

– По крайней мере, в этой версии, – сказал Грей.

– Вот именно. Этот штамм «Тьенде», по-видимому, создан специально для борьбы с вирусом Omniviridae. И ни для чего большего. Как только задача выполнена, он рассеивается. Если в его коде и скрыты какие-то другие чудеса, ожидающие своего проявления, то шанс распознать их находится за пределами наших научных возможностей.

«Но кое-кто такими возможностями все же обладает».

Грей представил себе материнское дерево. Он уже понял, что это всего лишь номинальная фигура, в некотором роде подставное лицо. Истинный организм коренился гораздо глубже, раскинулся под землей гигантской сетью, как древесной, так и грибковой – огромный разум, не похожий ни на какой другой.

Внимание его привлекло движение в конце коридора. Там наконец появилась стройная фигура Марии Крэндалл – в одноразовом защитном халате, пластиковой шапочке и маске. Она махнула в их сторону рукой в резиновой перчатке и крикнула:

– Если хотите заглянуть, то они уже закончили.

Грей и Пейнтер подошли к ней. У двери Мария помогла им облачиться в такие же халаты, маски и перчатки.

– Но только ненадолго, – предупредила она. – Эта процедура здорово его вымотала.

– Конечно, – сказал Пейнтер.

Пирс утвердительно кивнул.

Одевшись, они вошли в процедурную палату, в которой соблюдались все карантинные меры, чтобы не подвергать риску пациента с ослабленным иммунитетом.

Грей даже чуть не споткнулся, потрясенный нынешним состоянием Ковальски. Он не видел этого человека с тех пор, как тот начал химиотерапию и облучение.

Тот походил на собственную тень. Кожа у него была пепельного цвета, под глазами залегли темные мешки. Голова поблескивала гладким скальпом.

Тем не менее Ковальски едва умещался на кровати, такой же мускулистый и массивный, как и всегда.

Его глаза сердито сверкнули на посетителей – здоровяку было явно неловко, что его увидели в таком состоянии. Впрочем, это было его обычное выражение лица.

Грей показал ему подарок, который до поры до времени прятал у себя за спиной. И хотя тот по требованию врачей был запечатан в прозрачный пластик, ошибки быть не могло.

Мария улыбнулась, зная, перед чем не способен устоять ее супруг.

– Просто шикарно!

Это был изготовленный по спецзаказу пушистый плюшевый мишка с крошечной копией утерянного «Сюрикена» на плече.

– Нет, это глупо, – буркнул здоровяк. Но прежде чем Грей успел убрать игрушку, выхватил ее у него из рук. – Хотя я могу продать его на «Ибэе».

– Ты же знаешь, что никогда этого не сделаешь, – пожурила его Мария. – А зря. У нас дома уже заканчивается место на полках.

Ковальски притянул медведя ближе, усадив его на кровать рядом с собой. Погладил по голове, хотя и по-прежнему с разочарованным видом.

– Что-то не так? – спросил Грей.

Здоровяк повернулся, явно обиженный.

– Мог бы и мне притащить ствол.

18:20

Заповедник Спитскоп, Южная Африка

Такер сидел совсем один на деревянном крыльце большого трехэтажного дома. Доски у него под ногами были выкрашены белой краской – в тон карнизам и столбам навеса. Большие потолочные вентиляторы перемешивали воздух над головой, но практически не справлялись с жарой умирающего дня.

В помощь им рядом с Такером пристроилась запотевшая бутылка холодного пива.

Солнце уже низко нависало над горизонтом. Над бескрайней саванной, усеянной зелеными древесными кронами, все еще мерцали призрачные миражи. Шипящие рядом разбрызгиватели разметали водяную пыль над полуакром зеленой бизоновой травы, соревнуясь с неумолкаемым хором стрекочущих где-то вдали кузнечиков.

Чуть в стороне братья Нкомо готовили группу туристов к вечернему сафари, инструктируя их на предмет правил безопасности. Кристофер и Мэтью были единственными, кому разрешалось носить оружие в этом уголке заказника. Намечалась всего лишь фотоохота. Братья постоянно охраняли эти земли от браконьеров и самодеятельных организаторов охотничьих туров.

Несколько лет назад Такер вложил кое-какую сумму в предприятие братьев, став его законным совладельцем. С тех пор он наведывался в заказник всего лишь несколько раз, вверив заботы о бизнесе и землях своим партнерам. Стоило Уэйну слишком долго засидеться на каком-то одном месте, как его неугомонная душа снова звала в путь. И все же ему нравилась сама идея этого места – дома, в котором ему всегда рады.

Мирно раскачиваясь в кресле, он даже сейчас чувствовал, как в нем вновь просыпается тяга к странствиям.

Хотя с этим приходилось обождать.

Такер приехал в Спитскоп, чтобы восстановить силы. Его сломанная лодыжка была до сих пор закована в ортопедический ботинок, хотя две недели назад он лично снял больше сотни швов со своих многочисленных ран. Братья помогли, но все равно на это ушел почти час кропотливой работы. Бо`льшая часть осколков исчезла, но он подозревал, что несколько все же остались. Дыра в его щеке оставила после себя сморщенный шрам.

Вот почему он ждал до позднего вечера, прежде чем устроиться на крыльце – как поступал каждый день, когда это место оказывалось только в его распоряжении.

«Не стоит пугать гостей».

Любуясь закатом, Такер наблюдал за облаком пыли, поднимающимся с грунтовой дороги, которая вела к дому. Оно медленно надвигалось, увеличиваясь в размерах. Наверное, кто-то из опаздывающих на ночное сафари, предположил он. Эта дорога вела только сюда и здесь обрывалась.

Такер глотнул пива, поставил бутылку