Нет, надо предоставить право выбора – кто настоящий поэт, а кто – «так, непонятная профессия» (Есенин о Маяковском), кому-то другому – не критикам, не редакторам литературных гамбургеров и не собратьям по перу (см. выше), а все-таки кому-то другому? Но кому? Может – народу?

2. Что есть народ?

Там собрался у ворот

Этот, как его… народ.

Л. Филатов

Ф.М. Достоевский заметил (в 1867 г.): «Судите русский народ не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно воздыхает». По каким святыням сейчас может воздыхать русский народ, треть которого живет за чертой бедности, несмотря на открывшиеся капиталистические перспективы, и элементарно борется за физическое существование? Империи давно нет, воздыхать по ней как по символу национальной гордости великороссов бессмысленно. Великая Победа, скорее всего, запомнится отмененными льготами, в первую очередь ветеранам, добывшим эту самую Победу. По религиозным святыням? Боюсь показаться кощунственным, но, на наш взгляд, русские никогда не были так сильно религиозны, как принято думать. Как было не покреститься, когда начальник (Владимир) тонко и во всеуслышание намекнул, что всякий уклонившийся от крещения «противен мне да будетъ».

Не крестил бы ты, князь, топором,

Глядь – простил бы народ на потом…

Оттуда все это: «Пальнем-ка пулей в Святую Русь» (Блок), «Даже Богу я выщиплю бороду // Оскалом моих зубов» (любимый Есенин), «И солнце не потухнет, если христианство и кончится» (Розанов) и т. д. Были мы язычниками, потом – православными, потом – атеистами. И каждый переход – по принуждению, а не по совести. Теперь мы кто? Очевидно, все понемногу. Сам видел на крестном ходу: молодежь свечки от зажигалок – придется сказать – зажигает. Крестятся по-правильному, и то ладно. Кажется, Кириенко кто-спросил в телеэфире в качестве «убойного» аргумента: «А “Отче наш…” сможете наизусть?» Кириенко смог, но сама постановка вопроса… Знать наизусть «Отче наш…» – это уже круто. Соблюдать пост – круто. А раньше было – естественно. Воистину, «Велий еси, Господи, чюдна дела твоя! Вчера чтим от человек, а днесь поругаем» (по поводу низложения Перуна). Если так пойдет, скоро по мобильникам молиться будем.

Может, мы по искусству своему великому воздыхаем? Не интеллигентская прослойка, я имею в виду – Русский НАРОД? Да нет, народ после тяжелой трудовой недели отдыхает на «Аншлаге», на эстрадных фанерных концертах и во всех смыслах «голубых огоньках».

Мне говорят, что наш народ

На все плюет, когда не пьет,

И падок до эстрадных шоу —

Мешать ему нехорошо…

Один известный поэт-маньерист написал такой текст к песне: «Боже, помоги вдарить с той ноги…» К вопросу о религиозности на эстраде. И пошлости там же. По частоте радийных ротаций вершина нашего песенного творчества – Верка Сердючка. Дальше – только Киркоров. Кстати, мужики в банях все чаще после тоста, но перед употреблением говорят такое присловье: «А кто не выпьет – тот Киркоров». Хороший признак – давятся, но пьют все до дна. Сердючная киркоровщина тем не менее – любимая кормежка нашего населения. Вы думаете, люди, заходящиеся от хохота от шуток вечно криво улыбающейся Дубовицкой, будут потом так же упоенно читать Кузнецова или Кострова? «Это вряд ли», – сказал бы тов. Сухов.

Гюстав Лебон, характеризуя психологию народов и масс, очень верно подметил: «По мере прогрессивного исчезновения идеала раса все более и более теряет то, что составляло ее силу, единство и связность… То, что составляло прежде народ, известную единицу, общую массу, превращается в простую агломерацию индивидов без всякой связности, лишь временно и искусственно удерживаемых вместе традициями и учреждениями». Вот ответ на все вопросы – мы больше не РУССКАЯ РАСА. Не страна «тщеславных нищих», а страна равнодушных нищих. И материально, и нравственно. И дело не в технике поэтического письма, как думает еще один участник дискуссии, Е. Невзглядова. Была бы не «зябливая киса», а, скажем, «мерзлявая щеня», все равно это читать не будут. И более достойное не будут. Поэзия нужна для того, чтобы ее поклонники находили созвучность своих идеалов с идеей, мыслью, мироощущением певца. Но, как оказалось, поэзия стала заложницей тотального отсутствия убеждений и, соответственно, тех самых идеалов. Мы – больше не РАСА.

3. Вместо заключения

Что делать?

Герцен был, на мой взгляд, не прав, бросив: «Мы не врачи – мы боль».

Поэт не только боль, он знает,

Куда воткнуть иглу стыда…

Я же и отвечу, куда – «в жир подсовестной железы». Поэты, верните России русскую расу. Верните старые идеалы, если нет новых. Наш народ нужно лечить искренним и глубоким Словом, а не снимать температуру заумными виршами, запуская болезнь. Пишите не для себя, для людей, не на потребу, но будите совесть, и, может быть, народ, очнется. Неужели действительно:

Нет поэтов, осталась шпана,

Что обслугой рифмуют ложь.

Раз не хочешь скальпель, страна,

Получай зазубренный нож!

Искренне Ваш,

Дмитрий Дарин.

2004

К 110-летию со дня рождения

Летом 1926 г. Всероссийский союз писателей организовал поездку на родину Сергея Есенина, в село Константиново, чтобы увидеть места, с детства вдохновлявшие поэта на его поэтическое служение. Но, к удивлению членов делегации, они увидели захолустное село с обычной неброской природой средней полосы, воспетого клена у родительского дома не оказалось, вместо него стояли четыре молодых тополя, ни камня, ни белой горы тоже никто не увидел. С. Буданцев писал в недоумении: «Во всех четырех томах сочинений Есенина Ока не упомянута, кажется, ни разу, а между тем она – хозяйка пейзажа его родного села Константинова…»

Это лишний раз подтверждает мысль, высказывавшуюся еще при жизни Есенина, что факты биографии поэта не нужно путать с его литературным творчеством. Поэтому не будем обсуждать факты жизни и особенно смерти (тем более появляются все новые и небезосновательные версии его насильственной гибели) в отрыве от того, что составляло сущность его художественного гения, – любви к родине и борьбы за нее.

Но сначала была борьба за призвание.

Не знаю, не помню,

В одном селе,

Может, в Калуге,

А может, в Рязани,

Жил мальчик

В простой крестьянской семье,

Желтоволосый,

С голубыми глазами…

(«Черный человек»)

В Константиновской земской школе учился этот желтоволосый голубоглазый мальчик, баловался, дрался с мальчишками и слагал первые стихи, навеянные самой природой, окружающим бытом, первыми переживаниями детства, любовью бабки и деда, не чаявших души во внуке.

Ждут на крылечке там бабка и дед