Девочки-курсантки присутствовали во всей красе, выполняя обязанности официанток. Одетые, как стюардессы семидесятых годов, только не в синих костюмчиках, а почему-то в ярко-оранжевых. Но тоже! Юбки-мини, жакеты, обтягивающие впечатляющие формы, ноги — посмотри, и можно умирать! Блондинки, шатенки — и у всех роскошные волосы ниже плеч. А лица… Любая из них на Земле без проблем стала бы суперзвездой хоть кино, хоть подиума. Аггры в своем репертуаре! Так и не сообразили, что агентессы могут быть и невзрачными серыми мышками. Впрочем, это смотря на что ставка делается.

Бесшумно мелькая вокруг нас, подавая, убирая, с изящным полупоклоном наполняя бокалы, ни одна из них не произнесла ни слова, не улыбнулась даже. А зря…

Предварительные фразы застольного разговора опускаем. Сплошная банальщина. Шутили, исходя из степени подготовленности собеседников к нашему юмору, с живописными подробностями рассказывали о боях с монстрами. В нашем изложении эти эпизоды тоже выглядели скорее забавными, чем страшными. Совершенно в стиле кавказских офицеров, приезжавших на Кислые Воды после совсем не романтических стычек с горцами и позерствующих перед дочками генерала Верзилина, княгинями Верами и княжнами Мэри… О том, как там все было на самом деле, читайте «Валерик» Лермонтова или труды генерала Потто. Это не для салонов.

Дошло и до дела. Позже, когда милые девушки полностью обновили сервировку и накрыли положенное к вечернему чаю. Их очевидным образом воспитывали по схемам конца девятнадцатого — начала двадцатого века. К чему бы? Впрочем, догадался. То самое «встречное время». Уцелевшие элементы Станции продолжали скользить в прошлое, наше прошлое. Ирина готовилась в условно шестидесятые к работе в семидесятых. Лихарев в десятые, рассчитывая стать «особой, приближенной к новому императору» — в двадцатых. Сильвия — ту совсем учили для золотых десятилетий Викторианской эпохи. А этих, значит, рассчитывали внедрять между ними, Сильвией и Валентином. До того, как мы, с подачи Антона, разрушили всю конструкцию. И Дайяна теперь спешно переориентирует имеющиеся кадры для работы в иную эпоху, о чем свидетельствуют хотя бы наряды. Но базовые привычки тоже пока не изжиты. Только для какой работы? Что, если коллаборационистками при власти дуггуров, если они таки захватят какую-нибудь реальность? Почему и нет, раз она осталась последней посвященной, владеющей тайнами и способами управления Станцией, заветами Великого проекта.

Никому, кроме нее, уже не нужного.

Перед нами появились тарелки с многочисленными сортами сыров, колбас, иных холодных закусок, сладкие блюда и фрукты. Чай, кофе, прохладительные напитки и напитки крепкие, что тоже полагалось, — коньяки, ликеры от шестидесяти градусов до двадцати, пресловутый лафит, стакан которого любил предлагать всем желающим капитан Штоквич, комендант крепости Баязет. Сигары в ассортименте — наши вкусы хозяйка знала. Она и сама, следуя последней европейской моде, взяла солидных размеров «Гуантанамеру».

Пора было переходить к нелицеприятной сути.

— Зачем вы снова сюда пришли? — спросила аггрианка.

— А зачем вы нас ждали? — немедленно ответил Левашов. — Записочки писали. Сами бутылку в море бросили или капитан Немо за вас?

— Мы знали, что вы обязательно вернетесь, — примирительно ответил Лихарев. — Вы обещали. Но никто не ожидал, что вдруг совпадет… что начнется — такое…

— Ты нам писал, когда «такое» уже началось, — возразил Шульгин. — И у меня есть сильные подозрения, что твой аналог в тридцать восьмом ручку к этому приложил.

— Когда? — Лихарев явно не играл, он был откровенно удивлен.

— Будет случай — расскажу. Не я придумал все ваши «альтернативки».

— Зачем вы сегодня устроили бойню на Станции? — вмешалась Дайяна. — Мы изо всех сил старались не допустить ничего подобного…

— Чемберлен, Мюнхенское соглашение и так далее, — со всей доступной иронией ответил я. — Умиротворение агрессора. Не нужно лицемерить, мадам! Это неприятное твое качество я отметил при самой первой встрече. С вашими силами вы свободно могли пресечь агрессию в первый же час! Мы втроем навешали им от души, долго будут красными соплями отхаркиваться. А вы со всеми оборонительно-наступательными способностями сбежали в этот райский уголок. Да растерли бы их, как дерьмо сапогом, и вся забава… Бронеходы, флигеры, еще что-нибудь. Девочек своих в бой ввели! Хорошие ведь девочки, тренированные…

Я прихватил рукой за талию ближайшую, только что поставившую перед нами очередной, пыхающий паром кофейник. Она удивительно походила на встреченную мной в Гватемала-Сити кинооператоршу из малоизвестной миланской компании. Северные итальянки иногда бывают чрезвычайно хороши. Не то что всякие сицилианки, калабрийки и даже неаполитанки.

Правда, та Франческа (или — Франциска), подзабыл уже, была лет двадцати шести-семи, этой — от силы девятнадцать. На вид. Сколько на самом деле — не нам судить.

— Тебя как зовут? — спросил.

Девушка не то чтобы испуганным, но вопрошающе-настороженным взглядом обратилась к Дайяне. Я, внимательно наблюдавший, уловил чуть заметное движение ресниц «хозяйки». Мэм-саиб, если учитывать ее наряд.

— Анастасия, — ответила красотка.

«Уж не на роль будущей наследницы престола ее прочили?» — мельком подумал я. Почему и нет?

— Из пулемета стрелять умеешь?

— Умею, — приятным, в меру низковатым голосом ответила девушка.

Я убрал руку с плавного закругления бедра. Сквозь ткань юбки отчетливо прощупывались застежки и прочие элементы нижнего белья. Ну, совершенно как на танцах двадцать лет назад. Ради этого на них и ходили. Сволочь ты, старая бандерша, беззлобно подумал я, опять поворачиваясь к Дайяне.

— Видишь — умеет. И бронеходы водить наверняка умеет. У вас таких не меньше сотни наберется, я правильно считаю?

— Даже несколько больше…

— Ну вот, а мы — втроем…

— Я должна была прежде всего спасти Базу и своих воспитанниц. Вы убили… — Она замялась, не зная, как понятным образом обозначить пришельцев.

— Кванги называют их ахамбовомбе, мы — для простоты — монстрами. Они начали первые. Дальше…

— Нам хватило и вашего вторжения. Больше не надо. Этих… может нахлынуть тысяча, много тысяч. А ты видел, какие еще исполнительные механизмы у них имеются?

— Видел, мадам, видел. В том числе и такое, что вам никогда не захочется увидеть, при всей вашей искушенности…

«И почувствовать», — добавил я про себя, изнывая от необходимости сохранять позу и кураж. Тоска сжимала сердце и пыталась свести судорогой лицевые мышцы. Сейчас совершенно к месту было завести пластинку с записью «Танго смерти» («Маленький цветок» в советском издании). Саундтрек к фильму пятидесятых годов. Под эту музыку герой фильма пьет коньяк и танцует в баре с девушкой, получив телеграмму, что в больнице далекого города умирает его мать. Сделать ничего нельзя. Поездом ехать трое суток, а самолеты туда не летают. Осталось клин клином вышибать.