Роберт вспомнил, как дед рассказывал ему о вооруженном столкновении, случившемся как раз во время слушаний.

— Отец Уоллеса был ранен, ему отрубили ноги и бросили умирать на склоне холма. Это была страшная смерть. Вскоре супруга его скончалась в нищете, а сыновей его разлучили. К тому времени, как Баллиол взошел на трон, Уильям уже жил у своего дяди, шерифа Эйра. Он от всего сердца возненавидел английскую солдатню, которую считал виновной в смерти своих родителей. Разразившаяся в минувшем году война стала тем шансом, которого он ждал, но его надежды на отмщение развеяло в пыль поражение под Данбаром. В наши города хлынули английские чиновники, вытесняя местный люд. Одним из них стал новый шериф Ланарка, человек по имени Хейсильриг. — Джеймс прервал свой рассказ, чтобы отпить глоток вина. — Помню, в самые первые дни оккупации мне рассказывали об английском солдате, кулачном бойце, который предлагал всем желающим сразиться с ним на рыночной площади Ланарка. Он брал четыре серебряных монеты с того, кто захочет сломать шест об его спину. Уильям принял предложение и заплатил четыре пенса, но вместо того, чтобы сломать шест, он сломал несчастному идиоту спину. Товарищи борца набросились на него с кулаками, но он поколотил их — всех троих. Уильяма объявили преступником, его дядю ограбили, а друзей избили в отместку. Его лошади даже обрезали хвост. Но потом дело приняло серьезный оборот, и погиб сын английского рыцаря. Уильям заколол мальчишку его же собственным ножом. Уильяма схватили и бросили в темницу, откуда после нескольких недель пыток он сбежал.

С этого времени он стал скрываться, вместе с друзьями, которые защищали его. Но даже после того, как за его голову была обещана награда, он тайком проникал в Ланарк, играя в прятки со смертью, поскольку такой рост скрыть невозможно. Видите ли, в городе у него была молодая жена, дочь весьма состоятельного человека, которую он полюбил и на которой женился годом ранее. Сейчас Уильям ни словом не вспоминает о Марион, и все его товарищи тоже хранят молчание, но я знаю, что весной она родила ему девочку. Однажды ночью люди Хейсильрига схватили его, когда он пробирался на свидание с женой и новорожденной дочерью. Уильям, оставшись один против множества врагов, вынужден был забаррикадироваться в доме Марион. Когда туда собственной персоной прибыл Хейсильриг и потребовал впустить его, Уильям бежал, оставив Марион вести переговоры с шерифом, чтобы отсрочить погоню.

Насколько мне известно, когда обман раскрылся, шериф пришел в ярость и приказал запереть Марион с ребенком в доме и поджечь его. Подробностей я не знаю, но Марион с девочкой погибли в тот же день, а Уильям едва не сошел с ума от горя. В ту же ночь он вернулся в город и уложил половину гарнизона, чтобы прорваться в спальню шерифа, которого изрубил на куски в собственной постели. — Джеймс допил вино. — Мне говорили, что к тому времени, как Уильям покончил с ним, Хейсильрига невозможно было узнать. После этого пути назад уже не было. Уильям с товарищами продолжили вооруженную борьбу.

Они начали с того, что нападали на английские отряды на лесных дорогах и поджигали гарнизоны. Когда к ним стали присоединяться другие, лишившись своего имущества после непомерных налогов, введенных Крессингэмом, нападениям начали подвергаться все новые и новые чиновники. Не понадобилось много времени, чтобы личный крестовый поход Уильяма превратился в полномасштабное восстание. — Помолчав, Джеймс встал и взглянул Роберту в лицо. — Конечно, он может быть преступником и убийцей, но у него дар предводителя, и здесь он обладает таким авторитетом, которому нам попросту нечего противопоставить. Люди, которые идут за ним, не пойдут за нами. Уильям Уоллес добился того, что под силу немногим из нас. Он объединил людей из разных частей королевства и разных сословий, от нищих до лордов. У них нет перед ним никаких обязательств, и он не платил им и не принуждал их силой. Они остаются рядом с ним из чувства преданности ему, потому что он страдал и умирал так же, как и они.

Роберт ничего не знал об этом: о тех лишениях и борьбе, которую вели во время оккупации люди низшего сословия. Он вдруг подумал о людях Каррика. Неужели и на их долю выпали те несчастья, с которыми довелось столкнуться Уоллесу? Он ощутил укол вины, чувства, с которым сроднился за последние дни. Джеймс знал о своих вассалах очень много. А Роберт даже не подозревал о тех страданиях, которые пришлось вынести мужчинам и женщинам его графства, пока Эффрейг не бросила обвинение в этом ему в лицо. В попытке остаться верным одним принесенным клятвам он нарушил множество других.

— Я хочу исправить то, что можно, — сказал он вдруг. — Я знаю, что не имею никаких причин рассчитывать на ваше доверие, но в память о вашей дружбе с моим дедом я прошу вас дать мне возможность заслужить его. Я могу помочь вам здесь. Я стану первым графом, который открыто объявит о своей поддержке восстания. Более того, я знаю англичан и я знаю их короля. Они могут прислушаться ко мне в любых переговорах, если мы предложим им таковые.

Джеймс долго смотрел на Роберта.

— Да, полагаю, вы действительно можете оказаться нам полезным. — Похоже, его недоверие ослабело, и он кивнул на хлопающие под ветром полы шатра. — А сейчас ступайте, устраивайтесь со своими людьми. Я поговорю с Уильямом. Может, он и командует этой армией, но к моему совету он прислушается. — Сенешаль приостановился у входа. — Напоследок хочу сказать, Роберт, что понимаю, как нелегко тебе было все последние годы служить под началом у собственного отца. Я знаю, что лорд Аннандейл надеялся заполучить трон после ареста и заключения короля Джона. Известно мне также и то, что он лишился этого права.

Когда Роберт вышел из шатра, лорд сенешаль долго смотрел ему вслед. Он подметил облегчение, отразившееся на лицах спутников молодого графа, расположившихся неподалеку. Никто из них не прикоснулся к еде, которую им подали, явно ожидая, пока к ним не присоединится Роберт.

Из темноты к сенешалю шагнула огромная тень, и на пороге возник епископ Вишарт. Джеймс отступил в сторону, давая ему пройти.

— Ну, что скажете? — пожелал узнать епископ.

— Думаю, мы должны позволить ему остаться, Ваше преосвященство, — ответил Джеймс, возвращаясь обратно в теплое нутро шатра.

— Мастер Уильям может быть прав, — проворчал Вишарт, следуя за ним. — Не исключено, что его прислали сюда шпионить за нами.

— Вполне возможно. Но в данном случае я в это не верю.

— Я знаю, как вы уважали его деда, Джеймс, как, впрочем, и я, но голоса крови недостаточно, чтобы сделать из него достойного человека. Вспомните его отца.

Джеймс отвернулся, задумавшись, и прикрыл глаза.

— Но ведь он был прав, разве нет? — пробормотал он словно бы про себя. — Мы поддержали претензии его деда на трон, отдав ему предпочтение перед Баллиолом. — Сенешаль взглянул в лицо епископу, когда Вишарт не ответил. — А теперь мы сражаемся от имени короля, которого никогда не хотели.

— Какими бы ни были наши личные опасения, мы с вами принесли присягу Джону Баллиолу перед Богом и людьми.

Джеймс собрался было возразить, но потом передумал. Время для подобного разговора еще не пришло. Вместо этого он предложил епископу вина.