– Что за канонада? Где взрывают?

Поскребышев доложил, что в соответствии с июльским решением об определении места строительства Дворца Советов, одобренным им, Сталиным, сносят храм Христа Спасителя. Сталин успокоился. На продолжавшиеся в течение часа взрывы уже больше не обращал внимания, а вновь перешел к просмотру донесений с мест о ходе коллективизации. Едва ли Сталин знал, что эту национальную святыню народ строил на свои копейки, что интерьеры и скульптуры создавали Верещагин, Маковский, Суриков, Прянишников, Клодт, Рамазанов, другие прославленные мастера. Храм, созданный на века, по «атеистическим и архитектурным соображениям» был уничтожен. Редкие, уникальные кадры, запечатлевшие взрыв храма, отдаются острой болью в сердце, когда благодаря кинематографу мы мысленно переносимся в стылый декабрь 1931-го. Взрывали не просто храм: взрывали культуру, взрывали ушедшее. Сталин в прошлом ценил только то, что могло его утвердить в настоящем.

Академик архитектуры Б. Иофан, автор утвержденного проекта дворца, так описывал внешний вид готовящегося к сносу храма и пожелания Сталина: «…шел 1931 год. Храм Христа Спасителя еще стоял посредине огромной площади у Москвы-реки. Большой и грузный, сверкающий своей позолоченной головой, похожий одновременно на кулич и на самовар, он давил на окружающие его дома и на сознание людей своей казенной, сухой, бездушной архитектурой, отражая собою бездарный строй российского самодержавия и его «высокопоставленных» строителей, создавших это помещичье-купеческое капище… Пролетарская революция смело заносит руку над этим грузным архитектурным сооружением, как бы символизирующим силу и вкусы господ старой Москвы…» Академик с восторгом описывал «гениальные замечания», данные Сталиным по проекту дворца. Его «дерзновенные» предложения предусматривали высоту дворца свыше четырехсот метров. Скульптуру Ленина на верхней части сооружения Сталин предложил довести до ста метров. Мания грандиозности всегда была присуща генсеку: Большой зал непременно – на 21 тысячу мест. Почему так низко возвышение для президиума? Ведь там будет находиться вождь! Выше, выше! Никаких люстр: освещение только отраженным светом. Главные мотивы дворца: выразить шесть частей клятвы Сталина после смерти Ленина… Сталин дал ясно понять, что это будет не просто Дворец Советов, а дворец, прославляющий его, вождя, на века. Все грандиозное общественное здание будет выражением «идеи торжества многомиллионной советской демократии…».

«Демократии», при которой силуэт дворца, его облицовка, освещение, высота пилонов, содержание скульптурных групп, мозаика, пропорции, другие сугубо специальные вопросы определялись человеком, который в своей «гениальности» полагал нормальным делать решающие заключения и в области архитектуры.

Примат политического всегда брал верх, когда речь шла и об истории, культуре, искусстве. Сильный прагматизм интеллекта Сталина был не в состоянии сопоставить конкретные исторические и культурные ценности с вечностью, эпохой, временем. Например, заявление Хрущева на февральско-мартовском Пленуме 1937 года о том, что, «перестраивая Москву, мы не должны бояться снести дерево, церквушку или какой-нибудь храм», встретило молчаливое одобрение Сталина. Его интеллект относился к ценностям культуры как к чему-то второстепенному. «Вождь» позволял себе здесь, как и в других сферах, быть верховным судьей и ценителем. Часто от одного-единственного замечания Сталина полностью зависела судьба произведения, творения, замысла большого мастера или целого коллектива.

Практический интеллект Сталина не окрашен в благородные цвета гуманизма, человеколюбия. Более того, его интеллект был глубоко аморальным. Судите сами. В июле 1946 года Берия доложил Сталину, что в исправительно-трудовых лагерях МВД за годы войны накопилось свыше 100 тысяч заключенных, полностью потерявших трудоспособность, содержание которых отвлекает значительные материальные ресурсы. МВД предложило неизлечимо больных, в том числе душевнобольных, освободить. Сталин уточнил: за исключением особо опасных преступников – врагов, осужденных к каторжным работам. Для «вождя» было небезразлично, как умрут несчастные.

Интеллекту Сталина не были свойственны способность к любознательности, удивлению, сомнению. Эти чувства, которые условно можно назвать интеллектуальными, сопровождают процесс проявления творческого мышления человека. Именно об этом говорил Ленин, отмечая, что без эмоций никогда не бывало, нет и не может быть человеческого искания истины. Сталин умел прятать проявление непосредственных чувств. Его интеллект был холодным, часто леденящим. И в этом – еще один из истоков трагедии всех тех, кто обожествлял «великого вождя».

В начале 1937 года немецкий писатель Лион Фейхтвангер посетил Москву. Результатом его поездки стала апологетическая книга «Москва 1937 (отчет о поездке для моих друзей)». Фейхтвангер не скрывал, что он пустился в путь в качестве «симпатизирующего». За время пребывания в СССР его симпатии к нашей стране еще больше возросли. Но чего не мог не заметить Фейхтвангер и чему посвятил едва ли не большую часть своей книги – это месту Сталина в жизни советских людей. «Поклонение и безмерный культ, которыми население окружает Сталина, – это первое, что бросается в глаза иностранцу, путешествующему по Советскому Союзу. На всех углах и перекрестках, в подходящих и неподходящих местах видны гигантские бюсты и портреты Сталина. Речи, которые приходится слышать, не только политические речи, но даже и доклады на любые научные и художественные темы, пересыпаны прославлениями Сталина, и часто это обожествление принимает безвкусные формы».

Когда Фейхтвангер при встрече сказал об этом лично Сталину, тот лишь хитро улыбнулся и, пожав плечами, заметил, что рабочие и крестьяне «были слишком заняты другими делами и не могли развить в себе хороший вкус, и слегка пошутил по поводу сотен (выделено мной. – Прим. Д.В.) тысяч увеличенных до чудовищных размеров портретов человека с усами, – портретов, которые мелькают у него перед глазами…». Фейхтвангер, пытаясь понять истоки, предпосылки этого массового идолопоклонства, пошел не намного дальше Сталина. Преклонение перед вождем, утверждал писатель, «выросло органически, вместе с успехами экономического строительства. Народ благодарен Сталину за хлеб, мясо, порядок, образование и за создание армии, обеспечивающей это новое благополучие. Народ должен иметь кого-нибудь, кому он мог бы выражать благодарность за несомненное улучшение своих жизненных условий, и для этой цели он избирает не отвлеченное понятие, не абстрактный «коммунизм», а конкретного человека – Сталина… Безмерное почитание, следовательно, относится не к человеку Сталину – оно относится к представителю явно успешного хозяйственного строительства».

Это бесхитростное объяснение так понравилось Сталину, что уже в конце того же, 1937 года книжка Фейхтвангера, вышедшая в Амстердаме, была молниеносно переведена и издана большим тиражом в Москве. Пожалуй, это единственное издание в нашей стране, увидевшее свет при Сталине, где признавалось наличие культа личности, вождизма, цезаризма и давалось какое-то ему обоснование. Оказывается, народ не сам добывает хлеб, мясо, содержит свою армию, поддерживает порядок, а все это результат деятельности одного человека – Сталина. Очень удобная формула: «почитание», оказывается, относится не столько к Сталину как к человеку, сколько к «представителю» все возрастающих успехов. По сути, Сталин олицетворял для Фейхтвангера социалистические идеалы и реальности, а посему, полагал писатель, народ должен выражать ему «благодарность». Кстати сказать, эта вождистская концепция верноподданничества довольно живуча. У нее есть немало сторонников и в наше время.