До слез!

Говоря это, Уэйн ощутил непривычное чувство. Он как будто… растягивался. Тянулся куда-то. В какое-то… теплое место?

– Хочешь еще что-нибудь узнать, пока ты здесь? – спросил Гармония. – Я не всеведущ, но мои познания гораздо выше, чем у любого смертного. Люди часто задают вопросы напоследок. У тебя они есть?

Гм. Вопросы? Сложно сказать. Уэйн ненадолго задумался.

– Ну, – сказал он, – прежде чем бросить меня, Ме-Лаан сказала, что лучше меня у нее никого не было, и я все думал…

– Уэйн, – перебил его Бог, – что тебе всегда повторяет Ранетт?

– «Попробуй увернуться»?

– Другое.

– «Не порти впечатления своими пошлыми инсинуациями»?

– Именно.

– Ладно, ладно, – кивнул Уэйн. – Замечание принято. Ты, однако, умный, почти как Ранетт. Впрочем, наверное, ничего удивительного. – Он снова задумался.

Ощущение растяжения стало сильнее. Что еще можно спросить? Что…

Он улыбнулся. Гениально.

– Полагаю, Вакс и все остальные живы-здоровы. Ты пообещал. Поэтому о них я спрашивать не буду, как ни пытайся меня под это подвести. Знаю, что ты о них позаботишься.

– Насколько это будет в моих силах, – ответил Гармония.

– Хорошо. Тогда скажи мне вот что, Бог. – Уэйн указал на него пальцем. – Это был самый большой взрыв, учиненный человеком?

Гармония удивленно вскинул бровь:

– И это твой прощальный вопрос? Последняя просьба к Богу перед уходом в вечность?

– А то! Я ведь уже умер, значит ответы на другие вопросы скоро получу. Ты не заставишь меня спрашивать что-то бесполезное. Давай колись. Это так?

Гармония улыбнулся.

– Ах, Уэйн. Полагаю, прочие сопоставимые взрывы – в частности, извержения Пепельных гор – должны быть классифицированы как результат воздействия божественных сил. Поэтому я выношу вердикт: это так. Да, Уэйн. Ты взорвался в самом большом, мать его, взрыве, когда-либо устроенном человеком на этой планете.

– Передай это Стерис, – с ухмылкой попросил Уэйн. – Она всегда жаловалась, если я что-нибудь взрывал. А теперь я спас ее шкуру. Более того, сделал так, чтобы взрыв был поменьше. У нее от этого мозги набекрень съедут. Подумать только, я постарался, чтобы взрыв был не очень сильным, а он все равно оказался самым мощным в истории.

Он почувствовал, что ему пора. Протянул руку Богу, который с улыбкой ее пожал.

– А я ведь знал, что ты светишься, – подмигнул Уэйн.

С этими словами Уэйна затянуло в другое место, в другое время. Его затянул ветер. И звезды.

И все, что есть бесконечного во Вселенной.

Эпилоги

Мараси

Спустя десять часов после взрыва

Когда Мараси сошла с поезда в Эленделе, уже светило солнце. Поскольку ночь оказалась богатой на происшествия – в том числе предотвращенные, – она ожидала, что поезд поедет порожняком.

Однако вагоны были набиты битком. Кто-то ехал на помощь жителям затопленного и разрушенного северо-западного района Эленделя. Другие навещали родственников. Третьи возвращались домой из эвакуации, решив, что так будет спокойнее в это непредсказуемое время.

Мараси остановилась в толпе на платформе, чувствуя себя не в своей тарелке. Чужой. Отчасти виной была усталость. В Билминге ей удалось на пару часов вздремнуть после консультаций с констеблем Блантач, которая наконец-то приняла доказательства злодеяний Энтроуна. Показания спасенных – особенно журналистов и политиков, которых успешно вывел Двоедушник, – оказали решающее действие.

Мараси было неспокойно оставлять лорд-мэра и его сообщников в руках констеблей, которые еще совсем недавно подчинялись ему. Но она не видела других вариантов. Учитывая все происшествия и политическую обстановку, Элендель не мог сейчас подмять Билминг под себя. Оставалось надеяться, что свидетельские показания, взрыв и физические улики убедят билмингских констеблей выполнить служебный долг.

Казалось, что Вакс и Уэйн полностью уничтожили инфраструктуру, иерархию и армию Круга. Труп Тельсин обнаружили на крыше «Рощи». На неестественно посеревшей коже руки было нацарапано ногтем:

«Вы доказали свою состоятельность. До поры».

Ее внешний вид мистическим образом напоминал Вознесшуюся Воительницу и Последнего Императора, когда тех обнаружили по окончании Пепельного Катаклизма. Удивительно безмятежный и…

Ржавь, Мараси отключалась на ходу. Она стояла, сбитая с толку, как дикоземка, впервые приехавшая в город. Она заставила себя пойти дальше среди последних пассажиров поезда. Нужно было помыться. Поесть. А еще…

Продираясь против движения, из толпы торопливо выскочил человек в маске. Мараси не знала, как ему удалось пройти в обратную сторону через турникет, но, когда Аллик крепко обнял ее, наконец-то стало спокойнее.

«Вот, – подумала она, обнимаясь с ним, – вот для чего это все». А также ради миллиона других людей. Но в первую очередь – ради этих объятий.

Аллик откинул маску. Он плакал.

– Все хорошо. – Мараси утерла ему слезы. – Аллик, я жива. Видишь? Я думала, ты уехал из города.

– Уже вернулся, – ответил он. – Но я не из-за тебя плачу. Мы пытались с тобой связаться, но в этом хаосе… все линии перегружены…

По ее миру пробежала трещина.

– Кто? – прошептала она.

– Уэйн, – ответил Аллик.

Нет. Это невозможно.

Уэйн был практически бессмертен. Он был как… как камень. Тот, который втыкается в подошву так, что потом не избавиться.

Нет… он же был настоящей опорой. На него всегда можно было положиться. Он…

Он был ее напарником.

Мараси понимала, что их работа опасна. Осознавала, что каждый день они рисковали жизнью. Но всегда думала, что из них двоих именно она будет той, кто, кто…

– А Вакс? – с трудом выдавила она.

– Жив, – ответил Аллик. – Ногу сломал, ага. Но ничего, поправится. – Он поморщился. – Говорит… Уэйн бросил его. Остался, чтобы взорвать бомбу. Спасти город…

Мараси крепко схватила любимого, потому что надрыв в его голосе отражал бурю в ее душе. Ей нужно было за что-нибудь подержаться. Но даже в объятиях скорбь сокрушала.

Она не могла с этим смириться. Поверить, что его больше нет. Он… и не такое переживал. Нет, однажды она вернется домой, а он будет на кухне хлестать ее шоколад.

Но если этого не случится?

«Не хочу сейчас об этом думать, – сказала она себе. – Только когда высплюсь».

Она укрепилась в самообмане, чтобы иллюзия рассыпалась лишь со временем, как камень, точимый водой.

Аллик схватил ее за плечи.

– Тебе не помешает изрядная порция выпечки, – объявил он. – Обещаю обеспечить в срочном порядке, как амуницию на поле боя. Ага?

– Ага, – ответила она, снова обнимая его. – Тысячу раз ага, Аллик.

Через час она до отвала наелась экзотических пирожных и печений и свернулась клубочком на мягком кресле в своей квартирке. Она наконец-то переоделась, но не в пижаму. В форму. Длинная юбка, блуза, констебльский мундир.

Аллик отреагировал на это с недоумением, после чего с привычными извинениями ускользнул – якобы купить вина. Но причина