Кстати, его самого в возрасте десяти лет не смотря на то, что он имел весьма посредственный голос всё равно привлекали к участию в хоре.

– Шел 1840 год. Волна неоготического стиля[341] захлестнула Европу, не удалось устоять и Кафедральному Собору в Саутминстере. – Очень много из художественного оформления, причем действительно ценного, было тогда выброшено чуть ли не на улицу, сэр, – сказал Уорби с тяжелым вздохом. – Мой отец не мог до самой последней секунды поверить в то, что его заставят крушить такую красоту, когда получил приказ убрать всё лишнее из внутренней части церкви. К нам как раз приехал новый настоятель – звали его Барскоу. Да, точно, так и было. Мой отец тогда был учеником столяра в одном из самых лучших столярных цехов в городе, поэтому он сразу понял какая тяжелая работа ему предстоит, лишь только увидел то, что от него требовалось. А разговоров то сколько вокруг всего этого было, отец постоянно вспоминал церковь тех дней; великолепные дубовые стенные панели, все в отличнейшем состоянии, они выглядели так, будто их только что поставили, сверху на них был словно одет похожий на гирлянды орнамент из листьев и фруктов, на герб и трубы органа были украшены чудесной старинной позолотой. Всё это было выброшено на задворки, на склад, за исключением разве только кое-каких мелких деталей, которые остались в приделе Богоматери, да еще резного украшения, которое я прикрепил у себя в доме над камином. Может быть, я конечно и ошибаюсь, но считаю своим долгом сказать, что с тех пор церковь наша многое потеряла и никогда больше она не будет выглядеть такой красивой какой была раньше. Теперь её историю можно изучать на складе, да и то, само собой разумеется, всё, что там хранится нуждается в хорошем ремонте. За эти несколько лет, что ни говори, от её величия не осталось и следа. – Господин Лэйк выразил свое согласие со взглядами Уорби на реставрацию собора, а если говорить начистоту, то это он сделал по большей части опасаясь того, что утомительный свой рассказ тот никогда не закончит.

Уорби заметил перемену в настроении своего собеседника. – Вы, наверное, думаете, что мне нравится болтать часами напролет лишь только предоставится такая возможность? – Спросил он, а после этого добавил подбадривающим тоном. – Придется вам набраться терпения. Наш новый настоятель Барскоу очень увлекался готическим стилем, никаких возражений он даже и слушать не хотел, всё должно было быть сделано так, как он велел. Однажды утром после службы он велел моему отцу зайти в то место в западной части алтаря, между нефом и святилищем, которое называется хором. Туда же пришел и он, после того как снял свою рясу в ризнице, причем с собой он прихватил какой-то сверток, а церковный служитель, помогающий при богослужении в церкви в то время, принес им туда стол. Они раскатали сверток на столе прижав по краям молитвенниками. Мой отец только взглянул – сразу понял, что это был чертеж внутренней части какого-то собора. При этом настоятель, а он всегда говорил как бы скороговоркой, сказал, – Посмотрите, Уорби, что вы об этом думаете? – Я вот что вам скажу, – ответил мой отец, – Вряд ли до сего дня мне приходилось видеть что-нибудь подобное, случайно это не Херефордский Собор[342], ваше Высокопреподобие? – Нет, Уорби, – ответил настоятель, – это наш Саутминстерский Собор, каким мы надеемся он станет после реставрации. – Во дерьмо! – Вырвалось у моего отца, и это не очень понравилось настоятелю. Мне он постоянно говорил потом, что ему чуть дурно не стало после того, как он сравнил нашу церковь изнутри, какой я её еще помню, а потом увидел то убожество, так он его тогда назвал, которое наспех набросал на бумаге какой-то лондонский умник-архитектор, вот я о чем, сэр. Вы бы меня очень хорошо поняли, если бы вам только один разочек зайти внутрь нашей церкви в былые времена.

Уорби протянул руку и снял со стены эстамп в рамке. – Короче говоря, настоятель отдал моему отцу копию распоряжения, в котором приказывал расчистить эту часть церкви и убрать из неё подчистую всё, что могло бы напомнить о прежнем хоре, как будто там ничего и не было, и подготовить таким образом место для нового проекта реконструкции, разработанного в городе, причем он должен был приступить к работе немедленно, подобрав нужные инструменты. А теперь, сэр, если вы посмотрите на этот план, то увидите, где тогда стояла кафедра, на это я бы и хотел обратить ваше внимание, если соблаговолите. Вот, посмотрите, видите эту громоздкую деревянную конструкцию с куполообразным навесом, расположенную в восточном конце, там, где стоят сиденья на северной стороне хора, она смотрит прямо на трон епископа? – Уорби говорил и говорил. Он рассказал, что вовремя работ по реконструкции, церковные службы проводились в нефе, а участники хора по этой причине были сильно расстроены, словно предчувствовали, что всех их выгонят в вынужденный отпуск, особенно органист боялся того, что ему кто-нибудь повредит механизм органа, который привезли из Лондона, да и тот взяли напрокат.

Демонтаж внутри церкви начали с алтарной преграды, следующая по очереди шла галерея для органа, так они продвигались в восточном направлении. Отец мне потом рассказывал, что рабочим попадались старинные элементы декора, причем в большом количестве. Пока шли работы члены церкви буквально места себе не находили, так сильно они волновались. А в скором времени и самому старому Уорби стало понятно, особенно после того как он нечаянно подслушал разговор церковнослужителей, что некоторым священникам, особенно из старшего духовенства, не нравится та линия, которой придерживается новое правление церкви и они не хотят её принимать. Некоторые из них считали, что после реконструкции неизбежно появятся сквозняки и это может привести к росту простудных заболеваний среди священников, когда они будут отдыхать на задних сиденьях. Многие из них могут умереть от этого, так как эта часть церкви будет не защищена алтарной преградой. Другим не нравилось то, что они не смогут укрыться от глаз любопытных, находящихся в проходах, а главное, говорили они, из-за того, что преграды нет, время проповеди можно что-нибудь неправильно услышать или понять. Больше всех свое недовольство проявлял старейший член церковной общины – доктор Эйлофф, он вплоть до последнего момента были категорически против сноса кафедры. – Господин настоятель, ни в коем случае не трогайте кафедру, – сказал он одним утром, стараясь сделать так, чтобы его слова звучали более убедительно. – Вы даже представить себе не можете, какого демона можете разбудить. – Какого еще демона? Послушайте,