— Валерий, предположим, я приму твое предложение. А что дальше?

Эти несколько слов для Бацкого значили гораздо больше, чем все клятвенные заверения. В первое мгновение он не нашелся что сказать. За него говорили глаза. В них Берг не увидел торжествующего блеска победителя, в них было участие. Поддавшись простым человеческим чувствам, Бацкий пожал руку Бергу и прочувствованно сказал:

— Грэг, нас проверило время двадцать лет назад. Оно самый беспристрастный судья.

В тот день два профессионала поднялись выше сиюминутных успехов и поражений в тайной борьбе спецслужб. Движимые высшими интересами своих народов и стран, они сохраняли надежду на то, что благодаря их усилиям мир станет более безопасным и более предсказуемым. Новая операция российской контрразведки получила название «Надежда».

Накануне знаковой, столетней годовщины образования отечественной военной контрразведки я оказался в Москве. Оказался не случайно, по уже сложившейся традиции начальник кафедры контрразведывательного факультета Голицынского пограничного института ФСБ России полковник Виталий Евгеньевич Малышев пригласил меня на встречу с курсантами. По счету она стала четвертой. На этот раз на ней присутствовали не только третий-четвертый, но и остальные курсы. Встреча началась с просмотра документального фильма. В нем участники операции — действующие оперативные работники и руководители подразделений военной контрразведки — рассказывали о разоблачении матерого шпиона британской разведки, бывшего полковника ГРУ Сергея Скрипаля.

Фильм вызвал самый живой интерес, дополнительно его подогрел Виталий Евгеньевич. Он сообщил аудитории, что история предательства, а также разоблачения Скрипаля подробно изложена в моей книге «Чертова дюжина контрразведки», в очерке «Крот» в «Аквариуме». По словам Малышева, она может служить хорошим пособием для будущих контрразведчиков. После такого представления на меня обрушился шквал вопросов. Среди них были самые разные: наивные — много ли шпионов выявлено за последние годы, их задавали первокурсники, и вполне профессиональные — что послужило основанием для оперативной разработки Скрипаля, как он поддерживал связь с британской разведкой и на чем провалился — они поступали от курсантов старших курсов.

Во время встречи-беседы и потом, когда группа курсантов провожала меня от аудитории до кафедры и продолжала засыпать вопросами, я не заметил равнодушных лиц. Нынешние ребята отличались от тех, с кем мне довелось беседовать первый раз в 2013 году. Я присматривался к моим собеседникам, прислушивался к их оценкам, суждениям и пытался понять, а в чем, собственно, состоит эта разница.

Красивая, словно с иголочки, форма, ладно сидевшая на спортивных, подтянутых фигурах ребят, была той же, что и пять лет назад. Они носили ее с гордостью, как курсанты времен моей далекой армейской юности, и всем своим видом давали понять гражданским штафиркам: мы не такие как вы, мы особенные. Эта особенность была хорошо заметна в поведении и походке пятикурсников. Шаг и взгляд у них был тверже, чем у первокурсников, речь звучала лаконично, в ней прорывались командные нотки.

Так что же их отличало от тех, с кем мне пришлось встречаться в октябре 2013 года? Я снова и снова задавался этим вопросом? Может быть, тем, что они — нынешние старшекурсники — ясно представляли, что ждет их впереди и какую Россию им предстоит защищать? Но и те ребята из 2013 года не понаслышке знали жизнь человека в погонах. Как и тогда, так и сейчас почти четверть аудитории представляла семьи контрразведчиков, почти половина являлись детьми военнослужащих армии, национальной гвардии и правоохранительных органов. Большинство из них провели детство и юность в дальних гарнизонах и на примере своих отцов знали о том, какие тяготы и лишения будущей военной службы ждут их впереди.

Так в чем же состояла эта разница? Что такого произошло за пять лет и так изменило взгляды и мировоззрение ребят? Ответ, который я нашел, вряд ли можно просчитать даже на самом суперсовременном компьютере. Он не поддается холодной и бездушной логике. Это неистребимо и веками живет в русском человеке. Россию можно разорить дотла, она может стать жертвой внутренних распрей, ее можно бросить в долговую кабалу, но рано или поздно в сердце русского возрождается исполинский дух великих предков, и тогда никто и ничто не в силах остановить и победить его. Наперекор всему и всем он совершит, казалось бы, невозможное и невероятное. И это невероятное, и это невозможное произошло ликующей крымской весной 2014 года.

В лучах яркого южного солнца, под бесконечным куполом бирюзового неба на экранах телевизоров миллионов россиян возник этот рукотворный храм вершинам мужества и несгибаемости русского духа — легендарный Севастополь. В тот день, казалось, даже камни лучились радостью и счастьем. Счастье и радость переполняли сердца и души десятков тысяч горожан, заполнивших приморскую набережную, площади перед Владимирским и Покровским соборами, Константиновский равелин и 35-ю береговую батарею. Долгих 23 года севастопольцы, а вместе с ними жители Крыма ждали, верили и надеялись, что наступит этот час, этот незабываемый миг, когда они снова смогут с гордостью произнести столь бесконечно дорогие и близкие для их сердец слова: «Я русский!» Они звучали повсюду: над морем, над Графской пристанью и над Малаховым курганом.

Нет сомнений, что те же чувства испытывали в Москве, в Калининграде, во Владивостоке, в самом отдаленном уголке земли русской. Миллионы восхищенных глаз наблюдали на экранах телевизоров за тем, как слаженно действовали морские пехотинцы, демонстрировавшие приемы рукопашного боя, как корабли Краснознаменного Черноморского флота безукоризненно держали строй, как пилотажные авиагруппы «Стрижи» и «Русские витязи» виртуозно выписывали немыслимые пируэты в небесной вышине.

В 2014 году, наконец, закончилось лихолетье для России и для людей в погонах. Возвращение легендарного Севастополя, освященного кровью многих поколений русских по духу и крови, в родную гавань — Россию, не могло оставить равнодушным никого. События весны 2014 года стали знаковыми и пробудили души прекрасные порывы в сердцах для чести живых. Они нашли самый горячий отклик у будущих у вчерашних школьников — нынешних курсантов контрразведывательного факультета Голицынского пограничного института ФСБ России.

В этом я еще раз убедился во время разговора с курсантом пятого курса Владимиром Ставропольским. Он вез меня в Москву, на встрече не присутствовал и потому с живым интересом расспрашивал о ней. Характер вопросов, суждения Владимира и его горячее желание как можно быстрее окунуться в оперативную работу утверждали меня в том, что в самые окаянные, в самые смутные времена в России всегда найдутся ее верные и бесстрашные защитники.

История, казалось бы, обыкновенной семьи Ставропольских служила тому подтверждением. Владимир рос в большой семье. Родители воспитывали четверых детей. Они жили, как и все, терпеливо переносили трудности, радовались скромным успехам, ближе к окончанию школы строили планы на будущее. Кто-то из ребят собирался идти по стопам отца-строителя, кто-то — намеревался стать программистом, а кто-то — менеджером. Никто из них не связывал себя со службой в армии, на флоте или органах безопасности. Но однажды страшная беда вошла в дом Ставропольских и безжалостно нарушила мирное течение жизни.