Бенджамин вышел из машины с пистолетом в руке и присел на корточки, чтобы посмотреть на следы. Они были новыми, с четкими, нетронутыми отпечатками в пыли. Он изучил их более внимательно, выделяя различные узоры протекторов и идентифицируя отдельные транспортные средства, поскольку он мог бы вывести информацию о проходящих животных из следов их ног, копыт или лап.

Три больших грузовика, заключил он. Они знают, куда идут, потому что не остановились и не сбавили скорость, когда добрались до трассы. И если они путешествуют ночью, они хотят прибыть без предупреждения.

Внезапно путешествие Бенджамина приобрело новую срочность.

Конвой Шафран и Макори все еще ехал по пересеченной местности, когда разразился шторм. В одно мгновение видимость упала почти до нуля, так как угольные облака блокировали каждый луч солнечного света, а непрекращающийся ливень образовал непроницаемую завесу воды, которую не мог очистить ни один стеклоочиститель.

Шафран и Вамбуи были оглушены стуком дождя по стальной крыше кабины, но, по крайней мере, внутри было сухо. Люди в открытых "лендроверах" промокли до нитки в считанные секунды. Через пару минут Макори и Тайге пришлось остановиться и открыть двери, чтобы выпустить воду, скопившуюся внутри их машин.

В сухую погоду они мчались по твердой, как скала, местности со скоростью почти пятьдесят миль в час, не обращая внимания на риск того, что камень или звериная яма могут искалечить любую врезавшуюся в нее машину. Теперь они ползли сквозь мрак.

Когда они добрались до дороги, положение едва улучшилось. Дождь здесь шел дольше, так что им пришлось обходить поваленные деревья и телеграфные столбы, переходить вброд небольшие ручьи, которые превратились в бушующие потоки, пересекать мосты, которые сами были под водой.

Кабайя приближалась к Поместью с севера. Шафран знала, что шторм, возможно, еще не добрался до него. Он набирал высоту, в то время как она едва двигалась. Она подумала о Герхарде и детях. Несмотря на заверения Макори, какой-то первобытный инстинкт глубоко внутри нее кричал, что они в опасности. Шафран знала, что если бы она не была в патруле с Макори, у нее никогда не было бы шанса спасти свою семью. Но все равно она не могла избавиться от чувства, что сейчас случится что-то плохое, и все это будет ее вина.

Наконец они вышли на асфальтированную дорогу. Хотя они ехали по воде глубиной в несколько дюймов, поднимая огромные брызги с обеих сторон, по крайней мере, проезжая часть под ними была твердой.

Шафран ехала в головной машине, так как знала дорогу к Лусиме. Она сильнее нажала на акселератор и переключилась на более высокую передачу. "Лендровер" постоянно скользил и пробуксовывал по предательски скользкому дорожному покрытию, но она сохранила и даже увеличила скорость, наклонившись вперед над рулем, чтобы вглядеться в темноту.

Если она будет продолжать в том же сумасшедшем темпе, есть очень хороший шанс, что Шафран убьет себя и Вамбуи. Но если она прибудет в дом слишком поздно, все его обитатели и персонал наверняка будут мертвы.

У нее не было выбора.

Герхард летал над Россией в худшую погоду, чем эта, и делал это, когда по нему стреляли вражеские самолеты. Когда ветер швырял Три-Пейсер по небу, как сушеную горошину в жестяном свистке, он был уверен, что доберется до Поместья и успешно приземлится на широкие лужайки, которые окружали собственность.

Но он был не один. Ему нужно было подумать о своих детях. Они были напуганы до смерти. Раздался плач и крики тревоги, когда вокруг них сверкнула молния. Ветер завывал в такелаже самолета и дул сквозь пулевые отверстия в фюзеляже, и самолет швыряло вверх-вниз и из стороны в сторону.

Герхард снова и снова спрашивал себя: почему я лечу навстречу опасности? Почему я просто не пошел домой?

Он понял, что это осталось в его прошлом. Он своими глазами видел, что происходит, когда люди закрывают глаза на зло, возносят благодарственную молитву за то, что сами не стали жертвами, и продолжают делать вид, что ничего не происходит. Германия была виновна в этом, и в результате миллионы людей погибли в лагерях, на фронтах сражений и в городах, превращенных в сгоревшие руины от бомб союзников.

Если Герхард позволит грузовикам ехать дальше, он, возможно, сделает Зандера и Кику сегодня в большей безопасности. Но люди в этих грузовиках – или другие подобные им – прибудут в другую ночь, зная, что они могут безнаказанно напасть. Единственный способ обезопасить своих детей - это противостоять врагу и победить его.

Он посмотрел на спидометр. Герхард завел двигатель "Три-Пейсера" в красную зону. Но он обладал лишь малой долей мощности мощного агрегата "Даймлер-Бенц", который приводил в действие истребитель Герхарда Мессершмитта Bf 109. Летя в штормовой встречный ветер, самолет едва справлялся с семьюдесятью узлами продвижения вперед. Грузовикам на земле будет мешать дождь и его воздействие на поверхность дороги, но земля внизу была выжжена. Дождь впитался бы, как чернила в промокательную бумагу, и тяжелые шины грузовиков прорезали бы грязную грязь и сцепились бы с твердой землей под ними. Если бы водители знали, что делают, они могли бы поддерживать быстрый темп.

- "Мне повезет, если я смогу опередить их на пять минут", - подумал Герхард.

Он летел по своему компасу и мертвому счету, полагаясь на свое знакомство с тем, что обычно было коротким, без происшествий прыжком между Крестой и Поместьем. Но внезапные порывы бокового ветра делали почти невозможным поддержание устойчивого курса, а видимость была близка к нулю.

Он опустил самолет как можно ниже над верхушками деревьев и вгляделся в темноту. Внезапно слева от себя он увидел яркую вспышку. Он повернулся к нему, и мерцание постепенно приняло узнаваемую форму: огни Поместья.

Герхард один раз облетел вокруг дома, чтобы сориентироваться и определить, где он приземлится. Затем он вывел "Три-Пейсер" на ветер, чтобы надвигающийся шторм действовал как воздушный тормоз, замедляя самолет и уменьшая количество места, необходимое для остановки.

Он крикнул: "Держитесь крепче!" - И спустился так низко над деревьями, окружавшими лужайки, что шасси прорвало верхние ветви. Самолет сильно ударился о землю, подпрыгнул, заскользил по мокрой траве и развернулся так резко, что Герхарду пришлось приложить все усилия, чтобы не опрокинуть его.

Дети снова обрели голос и завизжали, когда самолет пронесся над землей, пока не остановился у