Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ах! – крепко стукнул по лбу ладонью Даут и в мгновение ока взобрался на близлежащие высокие руины.
С тревогой осмотрев пустынные края, он еще раз стукнул себя по лбу, и, прошептав «десять шагов», в мгновение ока оказался у спящего «господина в синих одеждах».
Так и не уснув, Даут провел в нетерпении целый час, пока Гудо не открыл глаза.
– Слава Аллаху! – поднял мусульманин руки к небесам, и, посмотрев, как нахмурился друг Гудо, улыбнулся: – Ну, слава Господи ты проснулся.
– Если ты не спал, то совершил ошибку. Мы тот час отправляемся в путь.
– И слава Ал… Богу! Давай поспешим. Эх, были бы у нас лошади…
– Успеем, – спокойно ответил Гудо.
– Успеем! – воскликнул пленник. – Да как же мы успеем? Ты думаешь, Сулейман-паша махнул на тебя и меня рукой и отправился к отцу с не выполненной миссией? Нет! Ты ошибаешься. Сейчас наш общий враг Сулейман уже купил лошадей и вот-вот покажется на дороге. Ты думаешь, никто ему не укажет, куда держит путь «человек в странных синих одеждах» в компании с мужчиной в восточном платье? Да мы видимы со всех сторон. А особенно, ты! Знаешь, есть такая птица – называют ее палач. Так вот путь ее следования к гнезду всегда можно проследить. Она накалывает свою добычу, всяких там мышей и других грызунов, на острые ветки про запас. То есть у этого палача… то есть у этой птички, нет шансов скрыться… И у тебя… У нас нет возможности скрыться даже в этом мире развалин. И все-таки, как печально. Была невиданная роскошь, а пришли варвары и другие времена и…
– Весьма тонкая аллегория[271]– эта птица-палач, – жутко усмехнулся Гудо.
– Аллегория? – оторопел Даут. – Твоя ученость не перестает удивлять. Но ведь я же прав.
– Прав, – согласился «господин в синих одеждах». – поэтому мы и на Аппиевой дороге.
– И не сомневался, – ехидно улыбнулся пленник.
– Ладно. Поясню. От Брундизия до Беневента через Бариум идет более короткая дорога, которую в древности приказал проложить император Троян. Тебя не удивило, что путь, по которому мы движемся, пустынный?
Даут молча кивнул головой.
– Так вот, – продолжил Гудо. – По той короткой дороге и более безопасной и перемещаются люди и скот. А мы идем по старой, именно Аппиевой дороге. Хотя в начале, еще в сумерках мы (то есть ты у меня на плече) немного прошли по Трояновой дороге, где нас увидели и куда должны были направить погоню вслед птице-палачу. А еще у этих дорог есть множество ответвлений.
– Ты не знаешь османов, – закачал головой Даут. – Это молниеносные всадники. Тем более по отличной дороге. Они уже поняли, что мы не на трояновой дороге. Нас ищут по всем дорогам. И найдут!
– Мы будем к этому уже готовы, – твердо заверил «господин в синих одеждах».
– Скажи мне, ты здесь уже бывал? Ты тут все хорошо разведал?
– Не бывал, – со вздохом ответил Гудо и, резко поднявшись, велел: – В путь!
* * *
Несмотря на то, что по этой дороге на протяжении множества сотен лет прошло множество народа, протоптались миллионы копыт животных, камни на ней были приложены друг к другу так слитно, что для смотрящего на них казались не приложенными, а сросшимися между собой. Удивительно было и другое – порядок и согласованность не были нарушены. Ни один из камней не был попорчен и не стал меньше. Тем более, не потерял ничего из своего блеска. Вот что значило мастерство и прилежность древних мастеров, умноженное на то, что ставший сверхзнаменитым Аппий Клавдий Цек[272]истратил на ее строительство практически всю казну Рима.
Но, ни сама дорога, ни развалины, ни катакомбы, ни гипогеи, ни вновь построенные на развалинах римских храмов и гробниц современные маленькие крепости и таверны, что стали чаще появляться в окрестностях Капуи, уже не волновали Даута. Его мысли и вопросы были о другом. Наконец, они так надоели «господину в синих одеждах», что он повернулся и схватил своего пленника за одежду на груди:
– Повторю Даут, ты мне не друг, но нужен. Наш путь в Венецию. Именно там ты мне нужен. Да! Отвечаю на твои вопросы. Я сразу же понял, что за сладкую воду ты мне подносишь. Такую водицу я уже пробовал в жутких пещерах Марпеса. Но у Философа эта отрава была куда более изощреннее, чем твоя. Он настоящий ученик коварной Гекаты[273]. Но основа ваших отрав та же – маковая вытяжка. Я нашел при тебе мешочек с этим порошком. Он всегда был с тобой. Согласен – помогает от ран. Но и… Этот порошок помог тебе бежать от монахов Афона и прихватить мою Грету. Если ты ее напугал или чем-то обидел, а тем более опоил, то сломанной ногой не отделаешься. Так что твое зелье я пил в малую меру. Многое отрыгивал, многое выливал. Еще отвечаю – я слышал все разговоры и переговоры, что ты вел со своими гостями в шатре Халила. Я знал, что ты меня предаешь и торгуешь мною в своих интересах. Знал и о том, что нашей смерти желают очень многие, так как опасаются, что я выйду к войску и поведу его на Константинополь, как новый вождь. Для большинства османов, и, особенно для гази, очень важен сильный и страшный вождь, перед которым враги падут на колени. А Орхан-бей слаб и болен. Его семья и приближенные не решаются отдалить его от власти и передать ее в сильные руки. А это очень необходимо. Войско ждет приказа идти на Константинополь. Я понял, что единственный способ для меня уцелеть, это делать вид, что я постоянно пребываю в маковом сне. Иногда это было очень смешно. Особенно, когда ты трогательно за мной ухаживал. А особенно, когда помогал тащить меня на корабль Сулеймана. Правда, у меня тяжелая правая нога?
Даут молча кивнул головой.
Гудо жутко улыбнулся и отпустил своего пленника.
– А теперь хватит болтать. Через два дня мы должны быть в окрестностях Рима.
– И что там? – едва успел вымолвить Даут и получил звонкую затрещину.
* * *
Едва Даут закончил утреннюю молитву, «господин в синих одеждах» уже стоял над ним.
– Пошли, нам следует торопиться.
Даут сжал губы и уже через них, на арабском, трижды прошептал дуа: «Прибегаю к Аллаху от проклятого шайтана». Еще он желал вспомнить, что сказал Пророк в суре «Аль-Бакара» насчет проклятого шайтана, но не успел.
– Бегом! Бегом!
– Что? Что случилось? – через тысячу шагов едва смог выдавить из себя Даут.