охватывал широкий браслет из бивня с выгравированным зигзагообразным орнаментом. Тот же орнамент повторялся в линиях – оранжевой, желтой и коричневой – трехцветного кушака, сделанного из длинной шерсти какого-то животного, причем одна из прядей была натурального цвета. К кушаку были подвешены ножны из сыромятной кожи с кремневым ножом, вставленным в костяную рукоятку, а рядом с ними на другой кожаной петле висел питьевой рог; эта своеобразная чаша, выточенная из нижней части черного рога зубра, была талисманом очага Зубра.

По бокам юбка опускалась почти до колен, а посередине удлинялась, поскольку подол и сзади и спереди был срезан по диагонали; линию подола подчеркивали три ряда отполированных костяных бус и узкая полоса кроличьего меха; вторая полоса была набрана из кусочков меха, вырезанных из спинок сусликов. Подол также был украшен бахромой из длинной и густой шерсти мамонта, которая доходила примерно до середины икры. Сегодня Диги не надела кожаных штанов, поэтому сквозь бахрому просвечивали голые ноги и мягкие темно-коричневые сапожки типа мокасин, сделанные из водонепроницаемой и блестящей кожи.

Эйла с удивлением размышляла о том, как у них могла получиться такая гладкая и блестящая кожа. Все выделанные ею шкуры и ремни имели эластичность и мягкость натуральной оленьей кожи, но не блестели. Однако вопросы выделки сейчас не слишком волновали Эйлу, она взирала на Диги, думая, что еще не встречала такой красивой женщины.

– Диги, какой у тебя красивый наряд! Это рубашка?

– Ну, в общем-то, можно было бы назвать ее длинной рубашкой, но мы называем это летним платьем. Я сшила его в прошлом году, когда на Летнем сходе Бранаг впервые предложил мне стать его женой. Я не собиралась надевать сегодня это платье, но потом передумала. Ведь праздник будет проходить в доме, и я не замерзну в этом летнем наряде.

Джондалар тоже счел, что Диги весьма привлекательна. Он подошел к подругам и улыбнулся Диги с присущим ему обаянием, которое делало его неотразимым и придавало обманчивую весомость и выразительность чувствам. Благодаря этому он неизменно находил отклик в женских сердцах, и, естественно, этот высокий обаятельный мужчина добился того, что на губах Диги заиграла нежная и соблазнительная улыбка.

Вскоре к ним присоединился Талут с тарелкой, едва вмещавшей внушительный кусок мамонтового бедра. Эйла потрясенно ахнула. На голове вождя красовалось неимоверно высокое и странное сооружение, верхний конец которого слегка задевал потолок. Этот своеобразный головной убор был сшит из разноцветных кусков кожи и нескольких видов меха, а сзади к нему был приделан пушистый беличий хвост, спускавшийся на спину. Конструкцию этой шапки поддерживали и украшали два относительно небольших бивня мамонта, которые сходились вместе, образуя остроконечный свод. На Талуте была также спускавшаяся до колен туника насыщенного темно-бордового цвета, – по крайней мере, та часть, что можно было разглядеть, была темно-бордовой. Перед туники был расшит таким плотным и затейливым узором из костяных бус, клыков хищников и разнообразных раковин, что определить цвет основы было довольно трудно.

Шею Талута обрамляло тяжелое ожерелье из когтей пещерного льва и клыков, между которыми посверкивали кусочки янтаря, а на грудь спускалась подвеска в виде диска из бивня мамонта, испещренная загадочными символами. Широкий черный кожаный пояс, охватывая талию, соединялся впереди, и его длинные свободные концы завершались кисточками. С помощью петель к поясу были прикреплены различные предметы: кинжал, сделанный из заостренной верхушки мамонтового бивня, на рукоятке которого были прорезаны насечки для более надежного захвата; ножны из сыромятной кожи с кремневым ножом, вставленным в костяную ручку, а также круглое, разделенное на секторы кольцо с подвесками, среди которых были клыки животных, кожаный мешочек, а главное, пушистая кисточка хвоста пещерного льва. К подолу туники была пришита длинная бахрома из мамонтовой шерсти, доходившая почти до пола; когда Талут двигался, сквозь эту бахрому проглядывали узкие кожаные штаны, украшенные таким же орнаментом, как и туника.

На редкость интересной была черная блестящая обувь вождя, хотя на ней как раз украшения отсутствовали. Самое удивительное, что на ней не было видно ни одного шва, – казалось, эти обтягивающие сапожки сделаны из цельных кусков мягкой кожи. Именно эта часть его праздничного наряда больше всего поразила Эйлу; ей хотелось получить ответ на очередную загадку, дождавшись более подходящего случая.

– Джондалар! Я вижу, ты решил разделить трапезу с двумя самыми очаровательными женщинами нашей стоянки! – сказал Талут.

– Ты прав, – улыбаясь, ответил Джондалар.

– Я без колебаний готов держать пари, что эти две красавицы займут первое место в любой компании, – продолжал рыжебородый великан. – Хотя, конечно, ты много повидал за время странствий и, возможно, придерживаешься иного мнения.

– Нет, пожалуй, я не буду спорить с тобой. Мне, безусловно, доводилось встречать более или менее красивых женщин, но здесь передо мной – настоящие красавицы, – сказал Джондалар, в упор глянув на Эйлу, а затем, игриво улыбаясь, перевел взгляд на Диги.

Диги весело рассмеялась. Ей нравилось это заигрывание, хотя она не сомневалась, кому принадлежит сердце Джондалара. Да и Талут порадовал ее, он, как обычно, начал расточать своей племяннице щедрые комплименты; она была его признанной наследницей, его отпрыском, дочерью его сестры, которая была дочерью его матери. Он любил детей своего очага и всегда заботился о них, но они все-таки считались детьми Неззи и наследниками Уимеза, ее брата. Неззи также усыновила Ранека после смерти его родной матери, поэтому сын очага Уимеза также являлся его признанным отпрыском и наследником, хотя, конечно, это было исключением из правил.

Все обитатели Львиной стоянки были рады случаю показать свои лучшие одеяния и украшения, и Эйла, стараясь быть не слишком навязчивой, поглядывала то на один, то на другой наряд. Платья отличались по длине и фасону – с рукавами, без рукавов, с индивидуальным подбором расцветок и орнаментов. Мужские туники в основном были короче женских и более пышно украшены, и, кроме того, на головах большинства мужчин красовались своеобразные головные уборы. Женщины большей частью предпочитали треугольный вырез, хотя у Тули он был таким глубоким, что ее наряд, скорее, напоминал юбку, надетую поверх узких кожаных штанов. И эту юбку покрывал на редкость причудливый и изысканный узор из бусин, раковин, клыков животных, изогнутых бивней, но главной ценностью этой композиции, несомненно, были крупные капли янтаря. Головной убор отсутствовал, но за него вполне можно было принять прическу Тули, которая была необычайно затейливой и пышно украшенной.

Однако самым необычным казалось платье Крози. На нем не было треугольного выреза, а вместо этого верхняя часть платья была срезана по диагонали от плеча до талии, на левом боку срез закруглялся и опять поднимался