к плечу, переходя на спину. На правом боку было также вырезано широкое овальное отверстие. Но больше всего поражал не фасон, а цвет кожи. Белый, но не сероватый или желтоватый, а белоснежный. И среди многочисленных украшений главными, конечно, являлись белые перья большого северного журавля.

Даже дети сегодня принарядились. Лэти скромно стояла чуть в стороне от компании, которая окружала Эйлу и Диги. Заметив девочку, Эйла попросила ее подойти и показать свой наряд, в сущности предложив ей присоединиться к ним. Лэти понравилось то, как необычно Эйла воспользовалась головными нитями из бусин и раковин, которые дала ей Диги, и девочка сказала, что она попробует потом точно так же украсить волосы. Эйла усмехнулась. Она толком не знала, как их надо использовать, и поэтому просто, приложив бусы ко лбу, обвязала ими голову так, как обычно завязывала пращу. Лэти быстро подключилась к общему разговору, сопровождавшемуся дружескими шутками, и застенчиво улыбнулась, когда Уимез сказал ей, что она хорошо выглядит, – эти слова в устах молчуна Уимеза прозвучали как более чем щедрый комплимент. Вслед за Лэти к компании присоединился Ридаг. Эйла взяла его на колени. Его наряд был фактически уменьшенной копией наряда Талута, но только не так пышно украшенной. Ему было рановато носить на себе такую тяжесть. Церемониальный наряд вождя весил в несколько раз больше, чем сам Ридаг. Далеко не каждый человек смог бы выдержать тяжесть даже одного его головного убора.

Единственным, кто пока отсутствовал, был Ранек. Несколько раз Эйла обводила взглядом собравшихся, но не находила его. Однако когда она наконец увидела резчика, то ахнула от изумления. Все обитатели стоянки с радостью показывали Эйле свои лучшие наряды, просто чтобы посмотреть на ее реакцию, насколько искренне и непосредственно она выражала свое восхищение. Понаблюдав за Эйлой, Ранек захотел произвести на нее неизгладимое впечатление, и его отсутствие объяснялось тем, что он ходил в очаг Лисицы, чтобы переодеться. Потом, понаблюдав за ней из Львиного очага, он незаметно выскользнул, когда Эйла была увлечена беседой. Наконец она повернула голову и внезапно увидела его в непосредственной близости; по ее изумленному взгляду Ранек понял, что добился желаемого результата.

Фасон и стиль его одежды были совсем необычными; сходящаяся на конус основа и сильно расширявшиеся книзу рукава придавали ей исключительно необычный вид и выдавали чужеземное происхождение. Таких платьев мамутои не носили. Ранек приобрел его в результате одной торговой сделки и заплатил очень дорого, но он с первого взгляда понял, что эта вещь должна принадлежать ему. Несколько лет назад одна из северных стоянок мамутои отправилась в торговую экспедицию к западным племенам, с которыми имелись родственные связи; там вождю мамутои подарили это платье в знак родства и будущих дружеских отношений. Нелегко было уговорить его отказаться от этого подарка, но Ранек был так настойчив и так щедр, что в конце концов вождь не устоял и отдал ему платье.

Обитатели Львиной стоянки явно отдавали предпочтение оттенкам коричневого, темно-красного и темно-желтого цветов, и, кроме того, их наряды обычно были весьма щедро украшены светлыми костяными бусами, клыками животных, морскими раковинами, янтарем и разнообразными мехами и перьями. Платье Ранека отличалось светлым, почти белым цветом с легким оттенком желтизны; по сути, это был цвет мамонтового бивня, и резчик понимал, что светлая одежда в сочетании с темным цветом его кожи произведет потрясающее впечатление, но еще более потрясающей была отделка. Как перед, так и спинка платья служили основой для удивительных картин, созданных из игл дикобраза и тонких кожаных шнурков, окрашенных во все цвета радуги, при этом каждый цвет был очень насыщенным и ярким.

Перед платья украшало абстрактное или символическое изображение сидящей женщины, тело которой обозначалось с помощью концентрических окружностей чистых оттенков красного, оранжевого, синего, черного и коричневого; одна группа окружностей обозначала живот, а две другие – груди. Изгибы вписанных друг в друга полуовалов изображали бедра, плечи и руки. Голова представляла собой треугольник, прямое основание которого ограничивало верхнюю часть головы, а острая, устремленная вниз вершина – подбородок, черты лица заменял узор зигзагообразных линий и символов. В центре грудей и живота, очевидно представляя соски и пупок, посверкивали ярко-красные гранаты, а венец из разноцветных камней – зеленых и розовых турмалинов, красных гранатов и аквамаринов – украшал верхнюю часть треугольной головы. На спинке платья подобным образом была изображена та же самая женщина, только это уже был вид сзади; концентрическими окружностями и полуокружностями обозначались ягодицы и очертания спины и плеч. Низ расширяющихся рукавов был украшен так же ярко, что и основа платья.

Эйла, казалось потеряв дар речи, в полнейшем изумлении рассматривала наряд Ранека. Даже Джондалар выглядел совершенно потрясенным. За время многолетних странствий он повидал много племен, повседневная и праздничная одежда которых отличалась большим разнообразием. Ему приходилось видеть вышивки, сделанные из игл дикобразов, как-то раз он даже с восхищением наблюдал за самим процессом окраски и вышивки, но никогда прежде не видел такого впечатляющего и красивого наряда.

– Эйла, – сказала Неззи, забирая у нее пустую тарелку, – Мамут хочет поговорить с тобой наедине.

Молодая женщина направилась к очагу Мамонта, а остальные начали убирать остатки вечерней трапезы, мыть тарелки и готовиться к началу торжественной церемонии. Долгий зимний сезон, во время которого деятельность мамутои была несколько ограниченна, скрашивали многочисленные праздники и торжества: праздник Братьев и Сестер, Встреча Самой Долгой Ночи, праздник Смеха и несколько торжеств, устраиваемых в честь Великой Матери. Однако удочерение Эйлы и ее прием в племя мамутои были совершенно незапланированными, а потому вдвойне радостными событиями.

Люди начали подтягиваться к очагу Мамонта; Эйла по совету Мамута заготовила растопку для костра и уже сидела в ожидании начала ритуала, неожиданно она осознала, что внутри у нее все дрожит от сильного нервного возбуждения. Воспитанная в клане, она не знала толком обычаев мамутои, хотя ей в общих чертах объяснили, что она должна делать и как будет проходить церемония. Обитатели Львиной стоянки с детства усвоили правила и знали, как следует вести себя во время подобных ритуалов, а для нее все это было странным и новым, и хотя Мамут, казалось, понял ее состояние и постарался успокоить страхи Эйлы, но все-таки она боялась, что может сделать что-нибудь неподобающее случаю.

Сидя на циновке возле очага, Эйла наблюдала за собиравшимися людьми. Уголком глаза она заметила, что Мамут одним глотком выпил какой-то напиток, потом взглянула на Джондалара, в одиночестве сидевшего на их лежанке; он выглядел встревоженным и не слишком радостным, и Эйла с беспокойством подумала о том, правильно ли она