Я в доме друга, у меня болит горло, хочу пополоскать, нахожу кладовку. Там стоят всякие банки, склянки, нахожу жидкость с запахом то ли ацетона, то ли бензина, решаю полоскать рот, но не пить. Полощу, вкус обжигающий, горький, напоминает перец, горчицу, с привкусом химии, бензина, вынужден выплюнуть.

В детстве мать лечила простуженного сына горчичниками и горькими лекарствами, а ему больше нравились компрессы и сладкие сиропы. Мать не обращала внимания на то, что ему неприятно, лишь бы было полезно. Я полощу ему мозги, он выплевывает.

Дима пытается контролировать ход терапии. Сон после командировки в Китай.

Вы рикша, везете меня по узким улочкам, где трудно развернуться. Я управляю вами с помощью деревянного колесика, вживленного в мое запястье. Вначале удивляюсь, откуда это, но потом просто пользуюсь.

На 40-й сессии Дима увидел два сна.

Я еду в поезде в гору под углом в 40 градусов. Смотрю вниз, на место отправления, и удивляюсь, как поезд может подниматься под таким углом.

Я еду на велосипеде по двору своего детства, вокруг безучастно стоят родные и знакомые.

Дима прочитал в соннике, что езда на велосипеде означает пустые хлопоты. Крутой подъем он связывает с быстрым прогрессом в терапии, так как последние две недели нет панических атак. Он пассажир в поезде, который веду я.

До прихода в терапию Дима интеллектуально оживлял прошлые чувства, как Марсель Пруст. Он прочитал всего Фромма и поступил на философский факультет. Он хочет приобрести утилитарные формы мышления великих людей, а пока что часто изменяет жене. Чем больше они сближаются с женой духовно, тем труднее в постели. Он добился свободы ради других связей. Устраивал себе частые командировки, отдыхал в одиночку, купил отдельную квартиру. И вдруг от него требуют отказаться от этого. Он попробовал так – нет, это не для него. Он бы поборолся с женой на территории ума и энергии. Но не на ее территории – чувств. Он решил окончательно: если не по-старому, то развод.

Мы с женой едем на машине с Украины, попадаем в суету на таможне. Сидим в ресторане, жена то уходит, то приходит. Я с вами, одет прилично наверху, но в трусах, и еще больше неудобно, что босой. Не видно, но надо встать из-за стола. Вы курите сигару, так вальяжно, и предлагаете мне, я не отказываюсь. Официант приносит с витрины, иссохшие. Я посылаю его найти свежую. Он приносит здоровенную – таких не бывает. Ее нужно разрезать на две части. Это на самом деле две в одной упаковке. Я режу, обрезаю конец. Вы удаляетесь, я следую за вами – нужно что-то найти, договориться. Иду через сад, зелень, мост, река. Вы в каком-то доме. Захожу, там мой знакомый, пожилой адвокат, балагур с анекдотами, старый бабник. Он самбист, не курит, а я покуриваю. Он любит меня, как дедушка. Представляет меня своему знакомому.

Эмоциональное превосходство жены унижает Диму. Запасной фаллос нужен из-за страха кастрации. Обрезание лучше отрезания. Поэтому женщин лучше иметь, а дела иметь с мужчинами. Мы как мужчины должны понять друг друга.

Кира ходила ко мне с Леней, безуспешно пытаясь женить его на себе. Ее бывшего мужа увела ее младшая сестра. Недавно она направила ко мне свою школьную подругу Варю, с которой давно рассталась. Подруга записалась на следующую сессию, но не пришла и отказалась ее оплачивать. Кира оправдывается:

– Я ей дала ваш номер телефона, и она так странно себя повела. Мы с ней еще в школе раздружились, расклеились. Я всегда жду от человека полной отдачи, чтобы он был только со мной. Мне стало в тягость ежедневно ей звонить, не хотелось слушать ее рассказы о мальчиках. Дружба для меня – тяжкий крест, который надо нести до конца. Сестра к нам подсоединилась, они обе ревновали меня друг к другу. У них лучше получалось с мальчиками, они шустрее, легче. Они обе понимали, что я не дотягиваю, и самоутверждались. Я писала в дневнике, что я желторотый цыпленок рядом с ними. У меня был сон.

Снились вы в виде высокого стройного молодого человека с тонкими чертами лица и длинными пальцами. Я пришла к вам на сессию. Большая просторная комната, загородное место. Веет отдыхом, расслабленностью. Вы ходите по комнате, я тоже. Вы спрашиваете меня про Леню: «А вот вы ходили к психологу?» Я с удивлением отвечаю – мы же к вам ходили. И удивительно, что вам не все равно, вспомнили про Леню. Якобы вы его знаете только через меня. Вас интересует только моя история.

Я спорю с Варей: «Откуда у тебя брезгливость к метро?» Она отвечает: «Еще скажи, что тебе самой не противно там». Вижу деревянный длинный настил, как мост, который ведет в ваш кабинет. Варя продолжает: «Тебе, наверное, противны люди, которые сидят на мосту». Открываю дверь: там сидят люди на одеялах, расстеленных на земле. Пикник, дети. Ветер поднимает пыль, они закрывают лица. Вы не участвуете, слушаете, ходите, заложив руки за спину. Варя говорит, что, конечно, противно: сидят на земле, пыль в глаза летит.

Накрытый стол, я несу блюда на стол, как своя тут. Несколько мужчин сидят на подушках на полу. Откуда-то они узнали о нашем разговоре с Варей и пришли поддержать меня. Один мужчина – вы молодой, второй – Олег. Я тоже сажусь с вами третьей. Стол разделяется на два, у другой половины сидят на стульях. Само собой разделилось. У меня радостное удивление.

Олег – знакомый Киры, он развелся с женой, дружит со своими дочками. Его 13-летняя дочь очень открыто рассказывает в компании взрослых про мальчишек. Его новая жена тоже дружит с его девочками. У него нет напряжения с сестрой Киры, а Кира не может ее видеть. Я был такой приятный во сне.

Кира подвела меня с подругой, как ее саму предали сестра и муж. Она чуть не забывает о гонораре, повторяя в этом свою подругу. Симпатия ко мне во сне, похоже, нужна для нейтрализации враждебных чувств к мужчинам, которые достаются соперницам, умеющим пускать пыль в глаза, заставляя ее испытывать чувство неполноценности. С таким, как Олег, было бы иначе. А со мной, таким пассивным, не понятно, что делать.

Катя учится на психолога, чтобы научиться справляться с собой. Ей важнее хорошо выглядеть, чем работать с собой. Она заранее приезжает на сессии, боясь опоздать. Она приносит записи своих мыслей, на сессиях демонстрирует умение интерпретировать их подноготную и записывает мои интерпретации, вместо того, чтобы вникнуть в свои чувства. Сегодня ей приснился сон про меня.

Я должна идти к Вам, но меня отвлекают всякие занятия. В какой-то момент я понимаю, что приеду с опозданием на половину занятия, не стоит и выезжать. Занятие уже должно начаться, я думаю, что надо позвонить, чтобы вы не ждали, но не звоню.

– С чем ассоциируется сон?

– Отец упрекает меня, что я не звоню ему. Я думаю: он не звонит, и я не буду. Отец давал мне деньги за пятерки. А теперь чего-то ждет. Но я училась не для него!

– Вы ожидаете, что понравитесь мне в роли старательной ученицы?

– Да, а что?

– Вы в терапии ради себя, а не ради меня.

Катя интересуется моей семейной жизнью. Дело в том, что она подозревает мужа в измене. Неужели все мужчины такие? Рассказывает анекдот: соседка говорит другой, что ее муж ей изменяет. Та отвечает, что ее собачка лает на машины, но это не значит, что она сядет в машину и поедет. Евреи любят комфорт, но могут обойтись без него, это делает их свободными. А она есть только то, что у нее есть. Но ее от этого уже тошнит. В детстве из протеста она была пофигисткой. У нее был странный сон.