– Однако ваши насильственные действия можно было бы обозначить словом «всучить» – свою женскую сучность, как говаривала одна моя клиентка. Что для вас этот кошелек?

– Это мои убеждения.

– Не привлекательность?

– Нет, убеждения.

– Кошелек, кошёлка – с чем это ассоциируется у вас?

Я спрашиваю все мягче, но Наталья отвечает все резче. Я сейчас напоминаю ей ее маму во сне и мужа наяву. Она лучше расскажет, что было перед сном. Он возник под влиянием встречи с молодым очень симпатичным олигархом, оставшемся без денег, который ударился в религию и благотворительность – ищет себя. Кроме того, она прочла популярную книгу по эволюционной нейропсихологии. Там много терминов. Мы тут просто разговариваем, а наука доказывает. Оказывается, при возбуждении эротической зоны мозга мужчина делает что-то для женщины, а женщина ждет от него этого.

По просьбе Натальи я делюсь впечатлениями от ее сна. Отец во сне отвлекает внимание от себя музыкой, мама побеждает меня своей эрудицией и хладнокровием, мимоходом, не отрываясь от своего дела. Наталья добивает меня, уличая в оборзении и меркантильности. Ее красота никому не нужна. Папе не понравился ее цвет кожи при рождении. Он не смотрит на нее и в этом сне, ни на кого не обращает внимания. Да, как ее муж. Она захотела сменить машину на последнюю модель, и он сразу стал искать в Интернете. Он считает деньги только своими, но ни в чем ей не отказывает. Они единомышленники. У них сейчас идеальный секс по количеству и качеству.

Я прерываю: что ж, всё отлично. Наше время закончилось. Наталья молча достает из складной матерчатой вышитой сумочки-кошелька деньги. У двери я замечаю, что молния на наружном бумажнике с деньгами, который клиентка держит перед моими глазами, осталась открытой. Наталья обнаруживает, что молния заела купюру, освобождает ее и застегивает кошелек. Если бы можно было так же легко открывать свою душу и заботиться о ней!

Роберт переживает разрыв с женщиной, с которой пытался создать семью. Пробный период терапии затянулся на два месяца. Сегодня под утро Роберту приснился сон.

Я в вашей квартире, но она светлей – больше и с большими окнами. Возникает тяжелое чувство, что отца никогда не было со мной, когда мне было очень нужно. Понимаю, что это сон, становится легче. Я с вами в торговом центре, заходим в китайский ресторан. За столиком сидит мой знакомый с Марком. Я здороваюсь со знакомыми и объясняю вам, что Марк сейчас тренер китайской футбольной команды. Мы переходим через дорогу. Похоже на Гурзуф моего детства, где я был счастлив с отцом. Вы идете на автобус, который едет в гору, а я спускаюсь к морю. Вы прощаетесь до субботы, я говорю, что забыл записаться. Вы добродушно смеетесь и уходите. Я любуюсь обшарпанным американским авто 30-х годов. За рулем белый человек, вместо левого руля – правый, вроде в Китае таких нет – в Японии?

Роберт: «Такой сюр». Задело, что он вниз, а я вверх. Обидно, что продолжается работа вразрез с моим направлением. Мои книги остались у его женщины, надо бы забрать, попробовать поработать с ними. Больно переживать мою критику. Он в ходе терапии стал различать критику своих поступков и себя. Отец не хвалил и не критиковал его – игнорировал. Мать заражала своей тревогой: у него ничего не получится¸ из него ничего не выйдет. Легче было заниматься спортом и мечтать, чем работать над собой. Он согласен на следующей сессии подвести итоги пробного периода.

Роберту завидно, что у друзей свадьбы, дети. Но они лишь создают видимость благополучных семей. Только его брат и пара друзей довольны своими семьями. У него так не получится. Роберт упрекает меня, что я своей позицией влияю на него. Требую первенства души в ущерб самолюбию и телесным удовольствиям. Заставляю заменить эгоизм партнерством, настаиваю на создании семьи.

Я на пляже вместе с тремя товарищами. Берем напрокат лежаки. Появляетесь вы с отчимом, с которым я жил 10 лет. Мы решаем, что вас обоих надо убить, так как вы ограничиваете нашу свободу. Они держат вас, а я разбиваю вам голову железной трубой, потом мы делаем то же с отчимом. Избавляемся от трупов без следов. Чувствую радость освобождения, чувство вины за убийство и грусти – потерял этих людей. Переживаю, что не смогу никогда освободиться от этих мыслей, придется жить с этим всю жизнь и скрывать от людей. Боюсь тюрьмы. Буду говорить, что меня подстрекали. Ругаю себя: не надо было никого слушать. Товарищи зовут играть в карты, я не люблю этого, мне это скучно. Они не разделяют моих чувств, что это последний вечер, нам придется возвращаться назад, лучше было бы напоследок погулять. Иду гулять один, мысленно разговаривая с вами, как на сессии. Вы говорите, что я понял, как входить в эту медитацию, тут всегда можно будет меня найти. Меня поражает, что вы не злитесь на меня за убийство, мы даже не обсуждаем этого. Вечер, женщины, выходим из ресторана или кино. Находим щенков, они доверчиво идут к вам, это удивительно.

С отчимом Роберт давно не общается. У них были хорошие отношения. Отчим ассоциируется со мной. Роберту уже снилось, что он убивает отчима, но убивает пулями, не так жестоко и не в тактильном контакте. У матери страх тактильного контакта с мужчиной, с сыном этого нет. Мать – подстрекатель. Она сохранила с отчимом дружеские отношения. Она редко интересуется психотерапией, считает ее полезной для него, чтобы он не спился. Но в ходе терапии у них ухудшились отношения. Он теперь хочет доверчивых отношений.

Полина с 8 лет слышала, что родители за шкафом занимаются сексом. Она боялась, что они поймут, что она знает. Она после школы наводила порядок в комнате, застилала постель родителей. Она находила презервативы под периной. Ей было неприятно это. С 11 до 14 лет она регулярно мастурбировала, потом нерегулярно до 17 лет, когда начала половую жизнь. В 20 лет, уже после рождения ребенка, она несколько раз испытала половое влечение к отцу.

Полина усаживается в кресло со словами: «Сегодня мы спали вместе» и рассказывает сон.

Вы ведете меня в новое для меня место. Мы пара. Идем вдоль реки. Ласковое теплое дуновение воздуха. Мы попадаем на баржу, часть из пассажиров раздетые и естественные, расслабленные, как хиппи, приятные. Среди них есть знакомые, в том числе мой друг сердечный, Давид, с которым я общалась, когда жила в Германии. Вы похожи на его отца-еврея лицом. Он хипповал и пил в молодости. Я такая же, как эти хиппи. Все сидят парами и группками. Мы тоже сидим парой, я склонила голову вам на плечо. Посмотрела на вас, и вы ответили приятной улыбкой. У меня сексуальное желание, и я думаю: как все просто и прекрасно. Я с удивлением подумала: оно все рядом, кругом. Все может быть проще. Я без вас на полянке, остаюсь такой же просветленной. Я лежу топлес, на меня обратил внимание Давид, непонятно, узнал ли он меня. Я собираюсь надеть бюстгальтер, наверх – кофточку, встану и пойду.

В следующем сне проявляется эдипов конфликт.

Во сне был мужчина 40–60 лет, похожий на вас. Я пришла к вам с суетливым любовником моего возраста. Вас нет, потом вы входите с солидным мужчиной и просите моего разрешения на его участие. Предлагаете заниматься с карточками, я соглашаюсь. Появляются подружки, я прошу их часок подождать меня. Я ложусь на диван, входите вы, раздеваетесь и ложитесь рядом. Я подлезла под вас, вы залезли сверху с виноватой улыбкой. Потом я заснула, проснулась, рядом лежит ваша жена и молча зло смотрит на меня. Я быстро одеваюсь и выхожу. Подружки спрашивают, почему я так долго. Они явно знают, чем я занималась два с половиной часа, и хвалят, что я выспалась.