– Некоторые вообще не думают о лучшем мире, – ответил Фрэнк.

На свой пятьдесят третий день рождения Уолтер, ничего не сказав Розанне, отправился к врачу. Он вычистил амбар и подстриг шелковицу, но, по правде говоря, теперь, когда они перестали держать скотину, на ферме в это время года заняться было почти нечем. Нужно было достать оборудование и проверить, в каком оно состоянии, но если ты убрал его в хорошем состоянии, как следует смазав, – а Уолтер всегда так делал, – то за зиму вряд ли что-то изменится. В этом году нужно было засеять пятьсот акров – сто сорок своих, сто восемьдесят у Фредериков, сто у отца и восемьдесят у отца Розанны. Джо у себя и отчасти на поле Фредериков сеял клевер. Около трети полей Отто и Уилмера оставались под паром, и это хорошо, потому что Уолтеру не хотелось сажать почти восемьсот акров. Посадка кукурузы и соевых бобов несколько удлиняла сезон, это был тяжелый труд, а Уолтер уже не так любил тяжелый труд, как раньше. Да, овцы – это заноза в одном месте, куры раздражают, а когда доишь коров, всегда ждешь какой-нибудь гадости, пусть даже простого удара замерзшим хвостом по лицу. Его прежняя любовь к лошадям прошла, когда он понял, какими послушными бывают тракторы. Но зато раньше на ферме царило такое оживление… Он носился туда-сюда, рвал на себе волосы, не понимая, каким молодым он был и как все было хорошо. Что ему сейчас нравилось в Джо, пусть он и помалкивал об этом, так это то, что Джо точно знал, чего ему не хватает. Он был сильным парнем (скорее, даже молодым мужчиной – ему уже двадцать шесть) и вечно пребывал в соответствующем меланхолическом настроении. Розанна постоянно говорила ему:

– Что с тобой не так? Приободрись! Ведь все хорошо! – А когда его не было рядом, она качала головой и заявляла: – Что ему нужно, так это забыть Минни Фредерик. Она-то его давно забыла, по крайней мере, как ей самой кажется. А он ходит как в воду опущенный.

– Он много трудится, – говорит Уолтер.

– А кто не трудится? – спрашивала Розанна. – Мне нужны внуки по соседству.

Доктор Крэддок и сам постарел, небось из-за курения, думал Уолтер. Когда он усадил Уолтера у себя в кабинете после осмотра и закурил «Кэмел», пальцы у него дрожали, пока он стряхивал пепел в пепельницу.

– Уолтер, – произнес он хриплым голосом, – должен вам сказать, что ваш вес сейчас фунтов на тридцать больше нормы. За последний год вы поправились со ста семидесяти восьми фунтов до ста восьмидесяти пяти.

– После армии я никогда не весил сто пятьдесят. В тренировочном лагере я весил сто пятьдесят пять.

– Ну, это сказывается. Давление у вас сто восемьдесят на сто пятнадцать, а это довольно опасно. Вы жалуетесь на головные боли и бессонницу. Говорите, Розанна ночью встает и ходит по коридору, потому что вы храпите. Сомневаюсь, что ваши боли вызваны старым добрым ревматизмом, потому что такой штуки нет в природе. Возможно, у вас остеоартрит, а может, легкая подагра, а если так, то придется вам в любом случае есть поменьше жирного и поменьше пить. – Трясущаяся рука доктора Крэддока снова потянулась к пепельнице, и очень длинный столбик пепла упал на стол. Крэддок был тощим как палка. – Приходите на следующей неделе, я сделаю еще анализы.

Оба они встали, Крэддок закрыл медицинскую карту и проводил Уолтера до двери.

– Не надо было приходить в день рождения, – сказал он. – Это всегда удручает. Лично я не знаю, какая новость хуже, когда доживешь до нашего возраста: что вот-вот умрешь или что будешь жить дальше.

Он потушил сигарету. Уолтер промолчал, но, когда садился в грузовик, вдруг расхохотался.

Пока Джо кормил кроликов и двух новых телят (в этом году их звали Полетта и Патриция) и смотрел, как Нат гоняет Пеппер, он думал о том, что одним из величайших открытий в его жизни стали соевые бобы. До войны некоторые фермеры выращивали соевые бобы вместо овса – когда появлялись всходы, можно было выводить коров в поле на выпас. В тридцатые Уолтер не сажал соевые бобы, поскольку всегда надеялся, что дождя будет достаточно для выращивания растений, которые нравились ему больше, особенно овса. Даже в тот самый страшный год – кажется, тридцать шестой? – было так много снега и льда, что Уолтер все-таки решил не сажать бобы. Сколько бы он за них выручил? Как их убирать и где хранить? Как потом их использовать? В общем, хочешь выращивать бобы, выращивай, так считал Уолтер. Вьющуюся фасоль, например. Соевые бобы – это как овес, или клевер, или альфальфа[89], но не такие полезные. А вот Джо любил соевые бобы. Как и все бобовые, они насыщали почву азотом и делали это гораздо эффективнее, чем клевер. Кукуруза, посаженная в почву из-под бобов, прямо-таки выстреливала из земли. И от дождя они особенно не зависели. В засушливые годы кукуруза могла вырасти бледной и невысокой, а бобы выходили зеленые и густые. Скотине они тоже нравились. Джо больше не держал стадо молочных или мясных коров, но фермеры, у которых они еще остались, скупали все выросшие бобы. Бетти и Буп любили их в молотом виде. Считалось, что у мяса коров, выкормленных молотыми бобами, приятный вкус – даже городским пижонам подойдет.

Но вчера в магазине кормов в Денби к Джо подошел какой-то тип и спросил:

– Как вы удобряете свои поля, мистер Лэнгдон?

Услышав такое обращение, Джо обернулся, чтобы посмотреть, не зашел ли в магазин Уолтер, что вызвало всеобщий смех.

Джо раздраженно ответил:

– А вам какое дело, мистер…

– Боб Райхардт, мистер Лэнгдон, из Миддлтауна возле Берлингтона. В этом году мы предлагаем продукт, который, на наш взгляд, произведет революцию в американском фермерском хозяйстве.

Джо протиснулся мимо