— Понимаю. Дом ему больше не нужен.

— Не нужен? Это почему, интересно?

— Потому что больше некого ждать.

— Ждать? Кого ждать-то?

— Нолу.

— Да Нола же умерла!

— Вот именно.

Рот пожал плечами:

— В сущности, я с самого начала был прав. Эта маленькая Келлерган была шлюхой. Подстилкой всему городу, а Гарри просто остался в дураках: вляпался, романтик недоделанный, со своими нежностями, писал ей любовные записочки и даже целую книжку накатал.

Он сально хихикнул.

Это было уже слишком. Одной рукой я схватил его за ворот рубашки и прижал к стене, а локтем другой уперся ему в горло. Осколки склянок с духами разлетелись по полу.

— Нола изменила жизнь Гарри! — заорал я. — Она пожертвовала собой ради него! Я вам запрещаю твердить всем и каждому, что она была шлюхой!

Он попытался вырваться, но ничего не мог сделать; я слышал, как он задыхается и сипит. Нас окружили люди, сбежались охранники, и я его отпустил. Он был весь красный как помидор, в расхристанной рубашке.

— Вы… вы… Вы ненормальный, Гольдман! — прохрипел он. — Вы полоумный! Как Квеберт! Я ведь и пожаловаться могу, знаете ли!

— Делайте что хотите, Рот!

Он в бешенстве удалился и, отойдя на безопасное расстояние, крикнул:

— Это вы сказали, что она шлюха, Гольдман! Это было в ваших записях, что, нет? Это все из-за вас!

Своей книгой я как раз и хотел исправить катастрофическое зло, причиненное публикацией моих записок. До ее официального выхода в свет оставалось полтора месяца, Рой Барнаски был взвинчен до предела и звонил мне по нескольку раз на дню, чтобы поделиться своим возбуждением.

— Все идеально! — восклицал он во время одного из наших разговоров. — Тайминг идеальный! Это прокурорское заключение подоспело так вовремя, вся эта суматоха — невероятная удача, потому что через три месяца президентские выборы, и всем уже будет наплевать и на вашу книгу, и на эту историю. Знаете, информация — это безграничный поток в ограниченном пространстве. Масса информации возрастает по экспоненте, но время, которое человек ей уделяет, весьма невелико, и растянуть его нельзя. Большинство смертных посвящают новостям, ну, от силы час в день. По утрам минут двадцать — бесплатная газета в метро, полчаса — интернет в офисе, и минут пятнадцать CNN перед сном. А материала, чтобы заполнить этот отрезок времени, бесконечно много! В мире происходит куча всякой дряни, но о ней не говорят, потому что нет времени. Понимаете, нельзя говорить одновременно про Нолу Келлерган и про Судан, времени нет. Внимание ограничено пятнадцатью минутами CNN по вечерам. Потом люди хотят смотреть сериал. Жизнь — это вопрос приоритетов.

— Вы циник, Рой, — отозвался я.

— Нет, о господи, нет! Перестаньте обвинять меня во всех пороках! Просто я реалист. А вы — мягкий и трепетный любитель бабочек, мечтатель, кочующий по полям и лугам в поисках вдохновения. Вы можете написать мне шедевр про Судан, но я его не напечатаю. Потому что людям на этот Судан наплевать! Им на-пле-вать! Ну да, вы можете считать меня мерзавцем, но я только реагирую на спрос. Насчет Судана все умывают руки, и все. Сегодня все и всюду говорят про Гарри Квеберта и Нолу Келлерган, и надо ловить момент: через пару месяцев будут говорить про нового президента, и ваша книга перестанет существовать. Но мы продадим ее столько, что вы вполне сможете жить припеваючи в новом доме на Багамах.

Возразить было нечего: Барнаски обладал настоящим даром заполнять медийное пространство. Все уже говорили о книге, и чем больше было разговоров, тем сильнее он подогревал их рекламными кампаниями. «Дело Гарри Квеберта», книга на миллион долларов, — так ее представляли в прессе. И я понял, что астрономическая сумма, которую он мне предложил и по поводу которой шумела пресса, была на самом деле инвестицией в рекламу: вместо того чтобы тратить эти деньги на промоакции и афиши, он с их помощью разжигал всеобщее любопытство. Впрочем, когда я задал ему этот вопрос, он не стал отнекиваться и изложил мне свою теорию на этот счет: по его мнению, распространение интернета и социальных сетей коренным образом изменило правила торговли.

— Представьте себе, Маркус, сколько стоит один рекламный щит в нью-йоркском метро. Целое состояние. Люди платят кучу денег за афишу, срок жизни которой весьма ограничен и которую увидит весьма ограниченное количество людей: ведь нужно, чтобы все эти люди оказались в Нью-Йорке и сели в метро на этой самой остановке на этой самой линии в определенное время. А теперь достаточно лишь так или иначе вызвать интерес, создать, так сказать, шумиху, buzz, чтобы о вас заговорили, а дальше можно положиться на людей, которые расскажут о вас в социальных сетях, — и вы получаете в свое распоряжение безграничное и бесплатное рекламное пространство. Люди по всему миру, сами того не подозревая, обеспечивают вам рекламу в мировом масштабе. Правда, невероятно? Пользователи Фейсбука — просто те же люди-бутерброды, только работают бесплатно. Глупо было бы их не использовать.

— Вы это и сделали, да?

— Всучив вам миллион долларов? Ну да. Заплатите человеку за книжку столько, сколько платят игрокам НБА или в НХЛ, и можете быть уверены, что о нем заговорят все.

В Нью-Йорке, в офисе «Шмида и Хансона», напряжение достигло предела. На издание и продвижение книги были брошены целые армии сотрудников. Мне прислали через FedEx аппарат для конференц-связи, позволявший прямо из номера гостиницы участвовать во всяческих совещаниях, имевших место на Манхэттене. Совещания с маркетологами, занимавшимися рекламой книги, совещания с художниками, готовившими обложку, совещания с юристами, изучавшими все правовые аспекты издания, и, наконец, совещания с группой писателей-«негров», которую Барнаски использовал для некоторых знаменитых сочинителей и которую всеми силами старался всучить мне.

Телефонное совещание № 2. С «неграми»

— Книга должна быть закончена в ближайшие три недели, Маркус, — в десятый раз повторил Барнаски. — Потом у нас будет десять дней на корректуру и неделя на печать. То есть к середине сентября мы наводним тиражами всю страну. Вы успеете?

— Да, Рой.

— Если надо, мы приедем в ту же секунду, — заорал из глубины кабинета глава группы «негров» по имени Френсис Ланкастер. — Сядем на ближайший самолет до Конкорда и с завтрашнего дня будем вам помогать.

До меня донеслись крики остальных — да, завтра они уже будут здесь, это будет шикарно.

— Шикарно будет, если вы мне дадите спокойно работать, — ответил я. — С книгой я сам управлюсь.

— Но они очень хороши, — настаивал Барнаски, — вы сами не заметите разницы!

— Да, вы не заметите разницы, — повторил Френсис. — Вот вы хотите работать, а вдруг не успеете?

— Не волнуйтесь, я уложусь.

Телефонное совещание № 4. С маркетологами