– Отличный у вас салат! – восхищенно сказал Монгол.

Глаза у дяди Гриши заблестели. По-отечески взглянув на Монгола, он смахнул слезу. Его как-то быстро развезло.

– О, это лучший салат в мире, я считаю… Чем бы вас еще угостить?.. О! Хотите, я вам настоящий пистолет покажу?

– Пистолет? – Монгол перестал жевать.

Не дожидаясь ответа, дядя Гриша рванул в угол комнаты, где в полумраке виднелась крутая деревянная лестница на чердак.

– Сейчас! – сказал дядя Гриша и, потирая руки, наступил на первую ступеньку.

– Сейчас! – он наступил на вторую доску, и в его голосе появились странные, стальные нотки.

– Сейчас, сейчас, погодите! – голос дяди Гриши с каждой ступенькой наливался звоном злого торжества.

Его ноги еще не скрылись из виду, а с чердака уже доносился злой рев разгневанного зверя.

– Сейчас вы у меня узнаете! – со злорадным предвкушением заорал дядя Гриша, грохнув чем-то тяжелым об пол. Дом вздрогнул, лопнуло чердачное стекло, вывалилось наружу, и, ударившись о козырек, звонко разбилось о крыльцо.

– Убью! – взвыл дядя Гриша.

– Бежим! – крикнул Том. Перебросив через плечо сумку, он рванул было к двери, но Монгол успел перехватить его за руку.

– Стой. Мало ли, – шепнул он, кивнув головой в сторону двери, и прислонил палец к губам. Затем, зачерпнув рукой салат из миски, отправил его в рот, не сводя глаз с чердачного люка. Дядя Гриша продолжал бушевать, швыряя о стены какие-то тяжелые предметы. Казалось, что он ищет там не пистолет, а что-то размерами не меньше гаубицы. Наконец, шум наверху стих. Было слышно тяжелое сопение дяди Гриши, затем раздался глубокий облегченный вздох, и наверху что-то лязгнуло. Звук был протяжный, неприятный, и глаза у Монгола от удивления полезли на лоб. Он толкнул входную дверь и бросил наружу жестяное ведро. Громко загрохотав по бетону дорожки, оно укатилось куда-то в листву винограда.

– У-у, падлы! – Дядя Гриша, тяжело прошагав к окну, замер прямо над ними. Никого не увидев, он снова расстроился, завыл, как раненный зверь, и решительно зашагал к лестнице.

– Пора! – Увидев появившуюся ногу, Монгол схватил тазик с остатками салата, и они выскочили из дома. Весь дом снова заходил ходуном. Непроизвольно пригибаясь, и в то же время стараясь не уронить салат, они бегом пересекли опасный участок. Калитка была приоткрыта. Вой дяди Гриши смолк. В конце проулка уже виднелись шмыгающие по трассе автомобили.

– Стой! – крикнул Том.

– Чего? – Монгол остановился.

– Нехорошо как-то. – Он кивнул на тазик. – Память. Давай вернем.

– Ты что? У него там что-то потяжелее пистолета. Не слышал, как он там затвором лязгнул?

Том молча выгреб рукой остатки салата, и, подбежав к углу участка, швырнул тазик через забор.

– Вот ты замороченный! – восхищенно сказал Монгол.

До ближайшей остановки шли молча, часто оглядываясь и по-деловому облизывая руки. Наконец, звеня всеми частями тела, подъехал старенький троллейбус. Суровая женщина-кондуктор перекрыла вход.

– Деньги давайте.

– Пустите доехать. Мы от экскурсии отстали, и вещи в камере хранения забыли. Вы же видите! У нас с собой даже рюкзаков нет! Тут же рядом!

– Докуда?

– До Планерского. Или как там его, Коктебеля.

Кондуктор ойкнула.

– Отстали так отстали. Ладно, поехали! – Махнула она рукой.

Они сели на пол, около кабины.

– Что, это далеко? – тревожно спросил Том.

– Далеко. Туда троллейбусы не ходят. На автовокзале в Алуште уточняйте.

В Планера

Перекусив и искупавшись, они медленно гуляли по алуштинской набережной.

– К дяде зайти не хочешь? – спросил Том.

Монгол внимательно посмотрел на него, но, не увидев иронии, мотнул головой.

Набережная была полна народу. Отовсюду доносилась музыка, симпатичные девушки продавали пиво, пирожки и сладкую вату.

– Интересно, где же этот Коктебель? – Монгол глазел по сторонам. Он уже отвык от такого количества людей.

– Куда-то на восток. – Том пожал плечами, и вдруг остановился около художника-карикатуриста. Тот читал газету. Желающих нарисоваться не было.

– Привет! Слушай, а нарисуй нас, – попросил Том.

– Сто тысяч. – Художник оторвался от чтения.

– За сто тысяч каждый может. А вот двоих – и забесплатно нарисовать можешь?

– Как это? – недоуменно спросил художник.

– А так. Просто потому, что настоящее искусство не продается.

– Не, я так не смогу. Я бы тут не торговал, – засомневался художник.

– А в качестве рекламы? – спросил Том.

– В качестве рекламы можно. Но только одного. Садись! И улыбайся на все сто тысяч – неожиданно добавил он.

– Граждане! – тут же заорал Том, – подходите! Только сегодня лучший художник Крыма показывает свое настоящее искусство!

Вокруг остановилось несколько скучающих человек.

– Шедевральное мастерство! Невероятный лик человека! Память незабываемых дней! – кричал Том.

Наконец, художник предъявил портрет. Из узких плечиков таращилось на Тома вытянутое щекастое лицо с жалким хвостиком волос. Внизу прилагалась подпись: «Егору от Толика. Алушта».

– Спасибо! – Том скрутил портрет в трубочку. – Ни одно доброе дело не пропадет в этом мире.

– Я знаю! – Толик обреченно махнул рукой и вновь углубился в газету.

Разузнав на автовокзале дорогу, они пошли на восток по живописному горному серпантину. Алушта осталась за спиной. Путники медленно поднимались наверх, время от времени голосуя редким автомобилям. Никто не останавливался.

– Вот же люди, – вяло проворчал Том, – те, кто едет с кем-то, – беспомощно поднимают руки. А те, кто пустой, просто отмораживаются.

– Чужая голова не болит. Ну зато Машка с нами, – Монгол кивнул головой вверх. Там, за крутыми склонами Демерджи, в легкой голубой дымке все так же маячила гордая и высокая голова Марии.

– Как высоко! – Том остановился, посмотрел из-под руки на знакомую гору, обернулся, и тут увидел, как сзади, на одной из петель дороги мелькнула открытая красная машина с сияющей на солнце радиаторной решеткой.

– Смотри, – кабриолет! Сюда едет. Может, это тот самый разбогатевший хиппи?

Он махнул рукой, и машина резко затормозила. За рулем сидел молодой парень в красной рубахе и черных солнцезащитных очках. На руке его поблескивали большие часы. В салоне играл блюз.

– До Коктебеля подбросишь? – спросил Том.

– Сколько?

– Что значит – сколько?! Километров?

– Денег сколько?

– Денег нет. Бесплатно подбросишь?

– Вы что, идиоты? – сказал водитель, и дал по газам.

– Сам идиот! – крикнул вслед Монгол, и они побреди дальше.

Долго ждать не пришлось. Вскоре около них остановился старый вишневый жигуленок, за рулем которого сидел крепкий седой мужик лет пятидесяти.

– Куда?

– До Планерского. Только у нас денег нет.

– Садитесь, – коротко сказал водитель.

Монгол сел спереди. Он почему-то сразу почувствовал, что за рулем – военный.

Мужик ехал молча, крепко сжимая плетеную баранку руля жилистыми руками. На зеркале заднего вида весело подпрыгивал миниатюрный человеческий скелетик.

Том пытался было заговорить, но шофер никак не реагировал, время от