Роузмонт прочитал письма. Лицо у него стало белым как мел. Американец поднял трубку телефона:

– Эда Лэнгана мне. – Он чуть подождал, потом вдруг побагровел. – Мне плевать! – прорычал Роузмонт. – Отлепи от стула свою чертову задницу и доставь мне Эда сюда прямо сейчас! – Грязно выругавшись, он бросил трубку, открыл ящик стола, нашел флакончик с антацидом[99] и отправил в рот сразу три таблетки. – При такой жизни я и до пятидесяти не дотяну, – пробормотал он. – Родж, этот тип, Томас К. К. Лим – мы можем до него добраться?

– Если найдете – пожалуйста. Он где-то в Южной Америке. – Кросс положил на стол еще одну бумагу. – Это тайный доклад об антикоррупционной деятельности. Вам, должно быть, не составит труда изловить его.

Роузмонт пробежал глазами бумагу.

– Господи. – И, помолчав, добавил: – Нельзя ли оставить все это между нами? А то как бы крышу не снесло парочке наших столпов нации.

– Конечно. Так мы договорились? Никаких секретов с обеих сторон?

– О’кей. – Роузмонт подошел к сейфу и открыл его. – Услуга за услугу. – Порывшись среди папок, он вынул из одной несколько бумаг, засунул ее обратно и закрыл сейф. – Вот, это фотокопии, можешь взять с собой.

Фотокопии были озаглавлены «Фридом файтер» – «Борец за свободу» – и датированы текущим и прошлым месяцем. Кросс быстро просмотрел их, то и дело присвистывая. Разведывательные донесения, причем отличного качества. Вся информация связана с Гуанчжоу, с тем, что происходило в этом важном центре провинции Гуандун: передвижения войск, перестановки по службе, назначения в местных органах власти и организациях коммунистической партии, сведения о наводнениях, нехватке продуктов, о поставках восточногерманских и чехословацких товаров в магазины.

– Откуда у тебя это? – спросил он.

– У нас своя сеть в Кантоне. Это одно из ее донесений, мы их получаем ежемесячно. Предоставлять тебе копию?

– Да. Да, спасибо. Я проверю это по своим источникам на предмет точности сведений.

– Они точные, Родж. Конечно, совершенно секретно, да? Я не хочу, чтобы моих парней накрыли, как Фэн-фэна. Это останется между нами, о’кей?

– Хорошо.

Американец встал и протянул руку:

– И, Родж, я прошу прощения за тот налет.

– Да.

– Хорошо. А что касается этого типа, Лима, мы найдем его. – Роузмонт устало потянулся, потом налил себе еще. – Родж?

– Нет, спасибо, я пойду, – сказал Кросс.

Роузмонт резко ткнул пальцем в письма:

– А за это спасибо. Да, спасибо, но… – Он остановился, чуть не плача от ярости. – Иногда просто тошно делается. На что только не идут наши собственные парни за эти проклятые «бабки»… Я бы лучше умер, пусть бы это была, черт побери, целая гора треклятого золота. Ты понимаешь, о чем я?

– О да! – Кросс постарался, чтобы его голос звучал по-доброму, мягко, а про себя вздохнул: «До чего же ты наивен, Стэнли!»

Через минуту он откланялся и направил стопы в Главное управление полиции. Там он проверил отпечатки пальцев по своей личной картотеке, снова сел в машину и поехал в сторону Уэст-Пойнт. Убедившись, что за ним не следят, остановился у первой попавшейся телефонной будки и набрал номер. Через секунду на том конце сняли трубку. Никакого ответа не последовало, было слышно лишь дыхание. Кросс тут же прокашлялся сухим отрывистым кашлем «Артура» и заговорил, прекрасно имитируя его голос:

– Пожалуйста, мистера Лоп-сина.

– Здесь нет никакого мистера Лоп-тина. Извините, вы ошиблись номером.

Кросс с удовлетворением узнал голос Суслева.

– Я хотел бы оставить сообщение, – продолжал он произносить условленные фразы тем голосом, которым они с Джейсоном говорили по телефону. Оба считали нелишним при случае изображать «Артура» ради конспирации и создания дымовой завесы вокруг его настоящей личности.

– И что? – тут же спросил Суслев, когда пароль был сказан.

Кросс ехидно улыбнулся, радуясь возможности одурачить русского.

– Я ознакомился с материалом. «Наш Друг» тоже. – «Нашим Другом» звался он сам, Роджер Кросс.

– А! И что?

– И мы оба согласились, что материал отличный. – «Отличный» на коде значило «фальсифицированная или ложная информация».

Последовала долгая пауза.

– И что теперь?

– Может ли «Наш Друг» связаться с вами в субботу в четыре? (Может ли Роджер Кросс выйти на вас сегодня в десять вечера по надежному телефону?)

– Да. Спасибо за звонок. (Да. Сообщение принято.)

Кросс повесил трубку.

Он вынул еще одну монету и снова набрал номер.

– Алло?

– Привет, Джейсон. Это Роджер Кросс, – начал он.

– О, привет, суперинтендент. Какой приятный сюрприз, – ответил Пламм. – Наш уговор о завтрашней партии в бридж остается в силе? (Ты перехватил папки АМГ?)

– Да, – подтвердил Кросс. А потом, как бы невзначай, добавил: – Только нельзя ли перенести ее с шести на восемь? (Да, мы в безопасности, никаких имен не упомянуто.)

Пламм вздохнул с явным облегчением. Затем осведомился:

– Сообщить об этом остальным? Мы встречаемся сегодня вечером, как договорились?

– Нет, сегодня беспокоить их не стоит. Мы можем сделать это завтра.

– Замечательно. Спасибо за звонок.

Кросс снова вышел на улицу, где было полно людей. Очень довольный собой, он сел в машину и закурил. «Интересно, что подумает Суслев – или его боссы, – если они узнают, что настоящий „Артур“ – я, а не Джейсон Пламм. Одна тайна скрывает в себе другую, а та – третью. Джейсон единственный знает, кто на самом деле „Артур“!»

Он фыркнул от смеха.

«КГБ будет рвать и метать. Русские не любят, когда от них что-то скрывают. И придут в ярость, если пронюхают, что именно я завербовал Пламма и создал „Севрин“, а не наоборот».

Провернуть все это было нетрудно. Кросс служил тогда в военной разведке в Германии, война уже шла к концу. Ему шепнули, что Пламм, в ту пору военный связист, шлет шифровки Советам, используя припрятанный передатчик. В течение месяца он познакомился с Пламмом и установил, что так оно и есть, но война почти сразу закончилась. Поэтому Кросс приберег эту информацию на будущее – для обмена или перехода на сторону русских, если понадобится. «Когда занимаешься шпионажем, нужно быть готовым к тому, что рано или поздно тебя вычислят, или предадут, или обменяют на кого-то либо что-то. Всегда нужно располагать секретами, чтобы торговаться, и чем важнее секреты, тем безопаснее твое положение, ибо рано или поздно ошибка – твоя или подчиненного – лишает тебя прикрытия и ты делаешься беспомощным, как бабочка, проткнутая булавкой. Как Воранский. Как Меткин. Как Данросс со своими липовыми папками. Как Роузмонт со своим наивным идеализмом. Как Григорий Суслев – отпечатки его пальцев с рюмки теперь в досье ЦРУ, – который угодил в поставленную мной мышеловку».