Впрочем, это его история, не моя; моя закончилась иначе. В какой-то момент я понял, что мамина рукопись – единственное, что связывает меня с Россией, и потому я с особым трепетом всегда доставал черновики и работал над ними. Я все еще не знал, как закончить текст, но штука в том, что я и не хотел его заканчивать – я чувствовал, боялся, что если наконец поставлю точку, то эта нить, пуповина – единственное, что связывает меня с настоящей Россией, страной, в которой я вырос, – порвется.

И мне было страшно.

И все восемь лет изгнания я писал мамин роман, собирал его как пазл, перечитывал первую часть, вспоминал и оплакивал свое детство.

Но нет, дальше тянуть нельзя, ведь я обещал. Нужно поставить точку.

Я все доделал, мам. Я дописал твой роман.