– А по какому случаю?

– Вы оскорбили моего пажа и получили по заслугам, а господин де Морвилье об этом ничего тебе не донес.

– Как! – воскликнул Генрих. – Так это был ты, негодяй, ты, святотатец?

– Я самый, – сказал Шико, потирая ладони, – не правда ли, сын мой, уж коли я бью, так я бью здорово?

– Нечестивец!

– Признаешь, что я сказал правду?

– Я прикажу высечь тебя, Шико.

– Не о том речь; скажи – было это или не было, вот все, что я хочу знать.

– Ты отлично знаешь, что было, негодяй!

– На следующий день вызывал ты господина де Морвилье?

– Ну да, ведь он приходил в твоем присутствии.

– Ты рассказал ему о досадном случае, который произошел накануне с одним дворянином, твоим другом?

– Да.

– Ты приказал ему разыскать виновника?

– Да.

– И он разыскал?

– Нет.

– Ну вот, а теперь иди спать, Генрих, ты видишь, что твоя полиция не стоит выеденного яйца.

И, повернувшись к стене, не желая отвечать больше ни на какие вопросы, Шико снова захрапел. Этот храп, напоминающий грохот тяжелой артиллерии, лишил короля всякой надежды на продолжение разговора.

Генрих, вздыхая, вернулся в свою опочивальню и, за неимением других собеседников, принялся горько жаловаться своей борзой Нарциссу на злосчастную судьбу королей, которые могут узнать истину, только если они за нее заплатят.

На следующий день собрался Большой королевский совет. Его состав не был постоянным и менялся в зависимости от переменчивых привязанностей короля. На этот раз в него входили Келюс, Можирон, д’Эпернон и Шомберг; все четверо уже свыше полугода оставались в фаворе у Генриха.

Шико, сидевший во главе стола, делал из бумаги кораблики и в строгом порядке выстраивал их на столешнице, приговаривая, что это флот всехристианского величества, который заменит флот всекатолического короля.

Объявили о прибытии господина де Морвилье.

Государственный муж явился одетым в свой самый темный костюм и с совершенно похоронным выражением лица. Отвесив глубокий поклон, на который за короля ему ответил Шико, он приблизился к Генриху III.

– Я присутствую, – спросил он, – на заседании Большого совета вашего величества?

– Да, здесь собрались мои лучшие друзья. Говорите.

– Простите, государь, я неспроста хотел в этом удостовериться. Ведь я намерен открыть вашему величеству весьма опасный заговор!

– Заговор?! – в один голос воскликнули все присутствующие.

Шико навострил уши и прекратил сооружение великолепного двухпалубного галиота, этот корабль он хотел сделать флагманом своего флота.

– Да, заговор, ваше величество, – сказал господин де Морвилье, понизив голос с той таинственностью, которая предвещает потрясающие откровения.

– О-о! – протянул король. – А часом не испанский ли это заговор?

В эту минуту в залу вошел герцог Анжуйский, также призванный на совет, двери за ним тотчас же закрылись.

– Вы слышите, брат мой, – сказал Генрих, когда обмен церемонными приветствиями закончился, – господин де Морвилье хочет изобличить перед нами заговор против безопасности государства!

Герцог медленно обвел всех присутствующих свойственным ему проницательным и в то же время настороженным взглядом.

– Возможно ли это?.. – пробормотал он.

– К сожалению, да, монсеньор, – сказал Морвилье, – опасный заговор.

– Расскажите нам про него, – предложил Шико, запуская законченный им галиот в хрустальную вазу с водой, стоявшую на столе.

– Да, – пролепетал герцог Анжуйский, – расскажите нам про него, господин канцлер.

– Я слушаю, – сказал Генрих.

Канцлер склонился как мог ниже и придал своему взгляду возможно большую серьезность, а голосу – самые доверительные интонации.

– Государь, – сказал он, – я уже давно слежу за поведением немногих недовольных…

– О! – прервал канцлера Шико. – «Немногих»! Вы слишком скромны, господин де Морвилье.

– Это, – продолжал канцлер, – всякий сброд: лавочники, ремесленники, мелкие судейские чины… Иной раз среди них попадаются монахи и школяры.

– Ну это не бог весть какие принцы, – отозвался Шико и с невозмутимым спокойствием приступил к изготовлению нового двухмачтового корабля.

Герцог Анжуйский принужденно улыбнулся.

– Сейчас вам все будет ясно, государь, – сказал канцлер. – Я знал, что недовольные всегда используют две главные опоры: армию и церковь…

– Весьма разумно, – заметил Генрих. – Говорите дальше.

Канцлер, осчастливленный этой похвалой, продолжал:

– В армии я нашел офицеров, преданных вашему величеству, которые доносили мне обо всем; в церковных кругах это было труднее. Тогда я пустил в дело моих людей…

– Все еще весьма разумно, – сказал Шико.

– И наконец, с помощью моих доверенных лиц мне удалось склонить одного из людей парижского прево…

– Склонить к чему? – спросил король.

– К тому, чтобы он следил за проповедниками, которые возбуждают народ против вашего величества.

«Ого! – подумал Шико. – Неужели моего друга заприметили?»

– Этих людей, государь, вдохновляет не господь бог, а сообщество заклятых врагов короны. Это сообщество я изучил.

– Очень хорошо, – одобрил король.

– Весьма разумно, – добавил Шико.

– И я знаю, на что они рассчитывают, – торжествующе заявил Морвилье.

– Просто превосходно! – воскликнул Шико.

Король сделал гасконцу знак замолчать.

Герцог Анжуйский не сводил глаз с Морвилье.

– В течение более чем двух месяцев, – продолжал канцлер, – я содержал за счет королевской казны нескольких весьма ловких и безмерно смелых людей; правда, они отличаются также ненасытной алчностью, но я сумел обратить это их качество во благо королю, ибо, щедро оплачивая их, я только выиграл. Именно от них, пожертвовав довольно крупной денежной суммой, я узнал о первом сборище заговорщиков.

– Все это хорошо, – сказал Шико, – плати, мой король, плати денежки!..

– Э, за этим дело не станет! – воскликнул Генрих. – Скажите нам, канцлер, какова цель этого заговора и на что рассчитывают заговорщики…