цене примерно 3 млрд руб. Не удивительно, что процесс формирования российского фондового рынка сопровождался фальсификацией появившихся на нем ценных бумаг.

В феврале 1867 года в министерство финансов поступила докладная записка следователя надворного советника Николая Александровича Лассовского, который вел расследование по делу о подделке доходных билетов. В записке утверждалось, «что в разных казенных ведомствах представлено в значительном количестве означенных билетов поддельных: банковых свидетельств, ренты и залоговых свидетельств»[127]. Дело было начато в 1866 году по доносу купца Николая Филаретова, которого обошли конкуренты на торгах в Кронштадтском порту. Подряд «на поставку Морскому ведомству некоторых предметов» достался «известным лицам», которые, как утверждал заявитель, представили в обеспечение подряда залог, обеспеченный «4 % непрерывно-доходными билетами», переделанными «из действительной суммы на высшую». Филаретов обязался указать, где живут мошенники, «которые производят самую операцию вывода чернил на билетах и вписывают на них другие суммы»[128]. Начатое расследование показало масштаб данного явления. В непродолжительный период следствию удалось собрать значительное количество фактов подделки подобных финансовых документов, используемых в качестве залога при подрядных работах. Только за один месяц (декабрь 1866 года) стали известны несколько случаев подлога на торгах. Так, купец Беляев представил в залог по подряду на поставку кожаных вещей для артиллерийской части Санкт-Петербургского порта 7500-рублевый билет, переделанный из 250-рублевого[129]. В том же месяце почетный опекун Санкт-Петербургского опекунского совета барон Б. А. Фредерикс сообщил министру финансов М. Х. Рейтерну, что купец Целибеев, взявшийся поставить обувь для воспитательного дома, представил Опекунскому совету в качестве залога билет на 112500 рублей. В ответе министра говорилось, что это безусловная подделка, поскольку билетов свыше 10000 рублей не бывает, а экспертиза показала, что представленный купцом билет является переделкой из 250-рублевого билета[130]. На торгах в Твери (5 декабря 1866 года) от купца 1-й гильдии Давида Гурари было принято в залог «поддельное свидетельство выкупной ренты на сумму 30/т руб<лей> сер<ебром>, под которое уже и выданы ему интендантством задаточные деньги в количестве 14/т руб<лей> сер<ебром>»[131]. Подделки такого рода встречались не только на залоговых подрядных торгах, но и при уплате долгов в государственную казну. Так, в том же декабре 1866 года из правления государственной комиссии погашения долгов в министерство финансов поступил 4 % доходный билет «за № 11.567/1936 на капитал 10000 рублей», в котором оказались подделаны «суммы капитала и процентов и срок истечения сих последних»[132]. Подделка также была изготовлена из 250-рублевого билета.

Этот вид мошенничества наносил казне ощутимый убыток, поскольку недобросовестные подрядчики в случае невыполнения своих обязательств ничем не рисковали, а средства, получаемые ими от государства, были весьма значительны. Например, на торгах в Твери на поставку провианта для армии, как писал в феврале 1867 года министр финансов М. Х. Рейтерн главному интенданту военного ведомства М. П. фон Кауфману, купец Рапопорт, взявший этот подряд, представил в залог фальшивые выкупные свидетельства — «три фальшивые ренты» — на сумму 90000 рублей и успел получить по ним «задаточных денег 60000 рублей»[133].

По результатам расследования министерство финансов выпустило циркуляр (от 3 марта 1867 года), в котором говорилось, что «в недавнее время обнаружены в С. Петербурге и Москве виновные в подделке на высшую сумму (посредством вывода чернил) 4 % непрерывно-доходных билетов, а равно выкупных свидетельств и 5½ % выкупной ренты; причем оказалось, что некоторые из таких поддельных документов, быв приняты в обеспечение казенных подрядов и поставок, хранились в Казначействах, вместе с прочими документами»[134]. Казенным палатам[135] предписывалось провести проверку указанных финансовых документов, хранящихся в губернских и уездных казначействах.

К числу часто фальсифицируемых финансовых инструментов относились государственные казначейские билеты и купоны от них, купоны различных займов и закладных листов. Как докладывал чиновник особых поручений Г. П. Каменский министру финансов (12.12.1872): «Купоны государственных и частных гарантированных правительством бумаг размениваются в любой лавке, где их принимают в уплату за товар. Особенно сильно их обращение в Польских губерниях»[136]. 11 января 1877 года Д. Ф. Кобеко отправил председателю главной дирекции земского кредитного общества в Царстве Польском барону В. М. Менгдену «образец фальшивого купона закладных листов Земского в Царстве Польском Кредитного общества»[137] с просьбой объяснить, в чем их отличия от подлинных, характер и значение закладных листов. В ответе Менгдена говорилось: «Таких купонов, т. е. того же цвета и достоинства, какой Ваше Превосходительство изволили прислать, появилось в обращении, в крае довольно много», и добавлял, что все выявленные фальшивки «были представлены к оплате разными мелкими меняльными конторами, которые показывают, что не помнят, от кого их получали. Конторы эти принимают купоны закладных листов в разные уплаты, а иногда выплачивают по ним ценность до срока, по добровольному учету»[138]. Распространение фальшивых купонов фиксировалось не только в Царстве Польском, но и в пограничных с ним областях — в Виленской и Минской губерниях, а также в центральных губерниях империи — например, в Московской.

В мае 1880 года московский судебный следователь Победимов известил министерство финансов, что «в Москве, так равно и в Московской губернии стали распространяться в обращении в огромном количестве фальшивые купоны от билетов внутреннего с выигрышами займа и от закладных листов Московского Земельного банка». Он же сообщил, что в результате проведенного расследования была «найдена целая фабрика со всеми станками, красками и другими орудиями для подделки купонов Московского Земельного банка и в огромном количестве купоны как Земельного банка, так и купоны от выигрышных билетов»[139]. Еще одна «фабрика» купонов от билетов Государственного казначейства в 1882 году была найдена в Гжатском уезде Смоленской губернии[140].

О размерах такого явления, как подделка купонов государственных казначейских билетов, государственных и частных займов, судить сложно. Статистических данных об обнаружении таких фальшивок за какой-либо, хотя бы непродолжительный, период обнаружить до настоящего времени не удалось. В нашем распоряжении имеется лишь справка Государственного банка о поступлении фальшивых купонов 1-го и 2-го внутренних «с выигрышами займов» и купонов казначейских билетов, поступивших в 1881 году. Согласно этой справке, за год в банк поступило 115 фальшивых купонов[141]. Цифра невелика. Но надо учесть, что в руках специалистов Государственного банка оказывались далеко не все поддельные купоны. К тому же купоны ценных бумаг, выпускавшиеся частными обществами и банками, такими, например, как Московский земельный банк[142], в статистику Государственного банка не попадали. Если же судить по оценочным высказываниям различных государственных служащих, то надо признать, что фальсификация такого рода ценных бумаг была весьма распространенным явлением.

Фальшивые купоны распространялись не только в пределах Российской империи. Появлялись они и в заграничных банках. В июне 1875 года берлинский банкир Карл Шварц предъявил в Государственный банк к