оград, с облезлыми надгробиями и потускневшими табличками: «Спи спокойно…» (и верно – спокойней уж некуда) – эти забытые родственниками могилы воспринимаются как немой укор, как пощечина тем, кто когда-то клялся чтить до конца своих дней память усопшего. Поблекшие от времени эпитафии читаются как злая насмешка и утонченное издевательство над этой памятью, над «любовью к отеческим гробам».

Охватить все формы того, что можно условно назвать антиподом почитания предков, конечно, невозможно. Это уродливое разнообразие имеет широкий диапазон проявления: от предательского равнодушия до открытых оскорблений и даже агрессивности. В большинстве своем эти формы достаточно откровенны, их цинизм очевиден.

Однако некоторые, дальновидные, потомки умело маскируют свой эгоизм и потребительское отношение к предкам тем, что оказывают им мелочное, незначительное внимание прилюдно, при надежных свидетелях. Даже если истинная цель такого почитания ясна и отцу, и матери, все равно приятно, когда соседи и знакомые принимают все это за «чистую монету». Завидуя счастливым родителям, они ставят их потомка в пример своим непочтительным чадам. Но рано или поздно все тайное становится явным. Правда, смотря для чьих глаз.

Читателю, естественно, знакомы ситуации, когда так называемая забота о человеке может быть настолько унизительной, что лучше бы ее не было вообще. Подобное нередко случается и в пределах родственной диады. Здесь забота такого рода нередко выступает в «специфической» форме почитания предков, за которой скрывается глубокое непочтение к ним. Причем, настолько глубокое, что его не видят (или не хотят видеть?) ни почитатели, ни почитаемые. Я имею в виду широко бытующую практику дарения родителям старых домашних вещей, ставших ненужными в результате приобретения новых. В самой замене, предположим, очень старого телевизора, имеющегося у родителей, на старый, но не очень, предлагаемый им детьми, есть, конечно, рациональное зерно, но, к сожалению, нет зерна нравственного. Это пример почитания предков по остаточному принципу: «На тебе Боже, что нам негоже». Ясно, что такого рода «детская хитрость», будь она сполна оценена родителями нравственно, не могла бы не оскорбить их достоинство. Ведь меркантильное желание детей настолько прямолинейно и очевидно, что попытка выдать его за почитание и заботу, казалось бы, никак уж не должна укрыться от строгого всепроницающего родительского взора. И тем не менее это только «казалось бы» и «не должна». На деле же все гораздо проще и потому отвратительнее рядового лицемерия. Безнравственность поступка состоит в том, что сын, дочь или их спутники жизни искренне верят в подачку «от щедрот своих» как в благодеяние (ведь она же, действительно, в какой-то степени улучшает быт родительского дома) и столь же искренне считают, что такого уровня заботы вполне достаточно. Поэтому элементарная мысль купить новый телевизор сперва родителям, а потом уж себе – им совершенно чужда. И даже если бы эту рекомендацию они и услышали от кого-либо, то сочли бы ее, вероятнее всего, явной нелепостью. Как видим, почитатели не находят бестактности в своем дарственном жесте, но способны ли увидеть ее почитаемые? Конечно нет (по крайней мере – в большинстве известных мне случаев), ибо родители уже пережили эту стадию «бесхитростного» детского эгоизма, и памятуя о нем, на многое теперь не рассчитывают. Однако и мотив поступка детей, и реакция на него родителей – это скорее следствие, нежели причина. Последняя же состоит в том, что и дети, и родители пребывают в одной и той же, нейтральной, зоне шкалы жизненных ценностей. В ней делание добра (жертвенность) не является обязательным нравственным требованием, а «естественный» эгоизм не является неотъемлемым признаком безнравственности. Растворяясь в повседневности, сливаясь с ней, он становится совершенно невидимым для большинства людей. Поэтому в рассмотренной ситуации, где имеет место всего лишь иллюзия благодеяния, обе стороны пребывают в состоянии слепого душевного комфорта: дети довольны собой, а родители – детьми.

Почитание предков – это специфическая область взаимоотношений, где жесткий эгоизм человека, «зло от юности его», укрощаемый божественным предписанием, смягчается, становится менее активным. В результате возникает тип поведения, который условно можно назвать пассивным эгоизмом. В отличие от воинствующего эгоизма, нарушения Пятой заповеди носят здесь характер уклонения от нее, а не противостояния ей. Это поведенческие нормы священника и левита, но не разбойника из притчи Христа о добром самарянине (Лк. 10).

Воинствующий же эгоизм в семейно-родственной сфере – это преступный набор, включающий в себя и словесные оскорбления, и физические издевательства, и даже убийство родителей, настойчиво препятствовавших добровольному схождению сына или дочери в нижнюю зону шкалы жизненных ценностей, т.е. превращению человека в звероподобное существо. Что можно сказать о носителях этого зла из всех зол? Честно говоря, теряюсь… Ветхий Завет, давший миру десять общеизвестных нравственных заповедей (в том числе и заповедь о почитании предков), гласит: «Кто ударил отца своего или свою мать, того должно предать смерти», и более того: «Кто злословит отца своего или свою мать, того должно предать смерти» (Исх. 21, 15,17).

Вероятно, меня упрекнут в том, что я составил мозаику, в которой нет ни одного светлого фрагмента. Неужели все так мрачно в сфере почитания родителей и абсолютно нет положительных примеров, достойных того, чтобы о них хотя бы упомянуть? Конечно есть, и я лично знаю многих образцовых дочерей (сыновей, правда, в меньшей степени), самоотверженно относящихся к своим старым и больным матерям.

Но ведь это же – нормально! Так должно быть! И вряд ли следует петь дифирамбы человеку за его приверженность нормам закона, за их неукоснительное исполнение (в данном случае – Закона нравственного). Уверен, что никому не придет в голову хвалить вас только за то, что вы до сих пор не убили ни одного человека и не ограбили ни одной квартиры.

Мне неведома статистика положительных и отрицательных примеров почитания; возможно, что первых намного больше, но вторые-то, тем не менее, имеют место в жизни вокруг нас, и я для наглядности собрал их в букет. По возможности я буду и в дальнейшем придерживаться этого принципа: «коллекционировать» отклонения от моральных норм, заповеданных Библией или традициями, установленными на основе ветхо– и новозаветных нравственных предписаний.

Пятая заповедь в пределах родственной триады

На предыдущих страницах почитателями предков выступали в основном их родные сыновья и дочери. Иными словами, рассматривалась диада «родители – дети». Но поскольку у этих сыновей и дочерей вполне могут быть и свои дети, постольку встает вопрос о почитании в пределах родственной триады: дед – отец (сын) – внук. (Для примера мною выбрана мужская триада, хотя все рассуждения в равной степени относятся к триадам женской и смешанной.) Пятая заповедь подразумевает в качестве почитаемых, конечно, не только родных отца и мать, но и предков