Ирен воодушевленно рассказывала о своих каникулах, о деревне и санатории, в котором она с семьей отдыхала в конце июня.

Локки говорил о своей работе с дядей Полом в Лондоне. Дядя Пол, помимо своей основной работы, исследовал возможности человеческого мозга. Он хотел найти способ снять с него ограничители и заставить работать на сто процентов. Ведь, как известно, человеческий мозг использует лишь мизерную часть от истинной мощи. Локки заинтересовался исследованиями и планирует в будущем продолжить дело дяди, если тот не сможет добиться желаемого результата.

Ну, я всеми конечностями «за», лишь бы он мой мозг не трогал.

Потом, из-за того что Крис случайно сболтнул о том, что мы с ним провели лето, путешествуя вместе, Ирен разгорячилась этой новостью и потребовала подробностей. Основательно сократив правду, я рассказала о том, как мы вместе с семьей Криса все лето путешествовали по штатам, рассматривая достопримечательности и гуляя по известным местам. Локки сразу понял, что я недоговариваю, но виду не подал, дабы моя подруга ни о чем не заподозрила.

После мы решили сделать памятное фото. Вернее, это Ирен подала идею, заявляя, что у нас нет ни одной совместной фотографии (она даже заранее принесла для этого фотоаппарат). Ирен была права, у нас действительно не было фото, поэтому всем идея пришлась по душе. Мы вышли на улицу, где было хорошее освещение, поставили фотоаппарат на таймер и отошли на подходящее расстояние. Парни были по бокам, мы с подругой посередине. Спустя долгие полчаса кривляния и позирования наконец-то получилась фотография, где все вышли красивыми и счастливыми. А то Крис вечно ставил рога Локки; я никак не могла нормально улыбнуться, дабы не выглядеть по-идиотски; Локки хмурился из-за Криса и выглядел слишком серьезным; ну а Ирен почти всегда не нравилось, как она получалась. Из-за этого злился Крис и говорил, что это глупо, и что она на всех фото вышла нормально. А Ирен отвечала, что девушка может удалить фото, на котором изображена в шикарном платье просто потому, что ей не понравилось ее выражение лица; но если девушка хорошо вышла на фото, то она ни за что не удалит его, даже если изображена на нем полностью обнаженной. После этого Крис больше не возмущался.

Потом мы обменялись сувенирами и подарками. В честь прошедшего Дня рождения Ирен, который был в июне, я подарила ей красивое кремовое платье, купленное в одном парижском бутике, но, естественно, эту подробность опустила. Она же, засмеявшись такому совпадению, подарила мне великолепное белое платье на лямках, которое я пообещала надеть, как только будет подходящая погода.

Локки же вручил мне небольшой и плоский подарок, обернутый в белую с золотистым узором подарочную бумагу. Он, без слов, лишь легко улыбнулся и кивнул, а мне не терпелось узнать, что же там было запаковано. Позже, когда все ушли, я открыла этот подарок и увидела диск в упаковке и записку с аккуратно выведенной фразой: «Физическая смерть наступает тогда, когда прекращается работа сердца; моральная смерть наступает тогда, когда прекращается работа души. Этот подарок будет напоминать тебе о первой смерти, дабы придать сил для сопротивления второй».

На диске была всего лишь один музыкальный файл длительностью в две минуты. И когда я открыла его, смысл странной записки тут же стал ясен.

Когда-то давно, когда мы еще были в первом классе старшей школы, поводился один интересный конкурс. Целью этого конкурса было найти связь между жизнью человека и физическим состоянием, на которое влияет эта жизнь. Тема оказалась слишком широкой, и найти похожие работы у участников было трудно. Все они были по-своему уникальны. Кто-то решил не напрягаться и просто показать, как болезни человека влияют на его внешность. Кто-то был более находчивым и сфотографировал руки разных людей, подписав их примерно так: шахтер с 20-ти летним стажем; учитель средних классов, домохозяйка, киноактриса и т. д. Эта работа мне очень понравилась, так как руки домохозяйки оказались красивее рук киноактрисы. Они выглядели бледными, исполосанными венами, шершавыми, с короткими ногтями, но всё равно были намного красивее. В них виделись материнская нежность и забота.

Но, наверное, самой необычной была работа Локки. В маленьком абзаце на три-четыре предложения он рассказал о жизни людей. И связал это…  с биениями их сердец. Вроде бы, совершенно одинаковая физическая функция, которую может изменить разве что болезнь или эмоциональное состояние, но, узнав о жизни этих людей, даже два одинаковых биения сердца кажутся совершенно разными. Сердце счастливого ребенка, сердце вдовы, одинокое сердце, безответно влюбленное сердце, сердце счастливой беременной женщины, сердце разочаровавшегося в жизни, сердце неудавшегося самоубийцы, сердце погибающего с горестью и погибающего с радостью…

Работа Локки заняла почетное первое место. И сейчас в колонках было слышно биение именно моего сердца: без ненужного музыкального сопровождения, без посторонних звуков — только слегка шипящая тишина, перебиваемая размеренным «ту-дум, ту-дум, ту-дум».

Нарастающая эмоциональная боль сдавила грудь.

Я приложила руку к тому месту, где было мое сердце, и сжимала пальцы, тихо шепча в такт: ту-дум, ту-дум, ту-дум…  Через минуту создалось ощущение, будто мое сердце вновь работает, вновь стучит. И я обрадовалась этому. Мне показалось, что я действительно ожила. Вот только мелодия прекратилась, и комната опять погрузилась в тишину. Иллюзия рассеялась, и боль вернулась вместе с отчаянием. Не слышать биение своего сердца оказалось слишком громкой тишиной, которую я заметила лишь сейчас. Эта тишина давила на голову, пугала и заставляла забиться в угол и кричать. Кричать, дабы не слышать ее — не слышать тишину.

Но я не кричала. Я просто поняла урок, который мне хотел преподать Локки этим подарком: ни в коем случае я не должна сдаваться. Ни в коем случае мне нельзя отчаиваться и пускать все на самотек. Нельзя просто ждать, когда меня пожрет демон. Я — человек, и это мое тело. И пусть мне осталось от силы два года — это время я проживу достойно.

* * *

Во второй день учебы уроков, как ни странно, было мало.

На большой перемене, вернувшись со столовой в класс, я, Локки и Ирен застали довольно занятную картину: Крис сидел за своей партой, подперев голову рукой; перед ним, за моей партой (я заняла место поближе к Крису) сидела та самая девушка, которая вчера гналась за ним, и что-то оживленно рассказывала. При этом вид у Криса был уже больше отрешенный, чем обреченный. Видно, он сдался, и теперь просто смирился со своей жалкой участью.

Я удивилась. По началу