— Сегодня вешаем на трактор таран, и тогда, считай, готово? — прокричал Данило Четыресыра в ухо.

— Точно.

В тот день, когда Данило прочитал в газете про кражу банкомата, он в возбуждении помчался к Рино домой.

Рино с Четыресыра согревались граппой и жарили каштаны на электроплитке.

Прочитав им статью, Данило объяснил: "Вы хоть понимаете, как гениально придумано? Никаких пистолетов. Никакого вскрытия сейфов. Никаких хитрых планов. Все чисто. Как белые люди. Ты снимаешь банкомат, прячешь его в надежном месте, а потом безо всякой горячки вскрываешь и — хоп! Ворох чистеньких, готовых к употреблению бумажек"

Ни Рино, ни Четыресыра особо не впечатлились, только сидели и кивали головой, тупо пялясь на него, как рыбы в аквариуме.

В последующие дни Данило капал им на мозги, расписывая, как благотворно скажется налет на их уровне жизни. В конце концов они, не зная, чем заняться, начали соглашаться с ним и сочинять нечто похожее на план.

Для начала надо было раздобыть крепкую машину, чтобы протаранить стену банка. Единственное транспортное средство, находившееся в их распоряжении, — фургон "дукато", принадлежавший Рино, сплющился бы, как пивная банка.

Внимательно проштудировав журнал "Куаттро руоте"[7], Данило предложил купить "паджеро спорт 3.0" — зверюгу со ста семьюдесятью лошадками под капотом.

— И сколько хотят за этот немереный табун? — спросил его Рино.

— Ну, новый, без опций, а нам на все эти опции плевать, примерно тридцать шесть тысяч евро.

Рино чуть не задохнулся от смеха. "Ну-ну. И ты думаешь, я вгоню в стенку семьдесят миллионов? И потом, скажи-ка, родной, кто даст нам денег, уж не ты ли?"

Данило ответил, что крестный его кузена работает в автосалоне и он готов сделать ему фантастическую скидку на "паджеро" девяносто восьмого года в идеальном состоянии. Надо только заложить дом Рино. "Ты же знаешь, мой нельзя, он записан на Терезу"

Рино вскочил на ноги и пригвоздил Данило к стене, рыча: "Ты совсем мозги пропил? Чтобы я влез в долги ради тебя и твоей торговки трусами?"

Данило, лиловый от злобы, проклокотал: "Тогда угоним"

Вот это уже разговор.

"Гранд-чероки" Джорджино Лонго, сына владельца "Спортивного мира", только и ждал того, чтобы кто-нибудь его угнал. Внедорожник размером с пикап и метровыми колесами, на котором юнец выпендривался перед завсегдатаями бара.

Рино идея казалась реальной, но всякий раз, когда предстояло преступить закон, возникала одна и та же загвоздка.

Кристиано.

Рино должен был вести себя так, чтобы комар носа не подточил. Он и без того находился под надзором социальной службы, и, если полиция застукает его за самым ерундовым дельцем, первым делом судья лишит его опеки над сыном.

— Я самое большее могу стоять на стреме.

— А я не вожу машину, — добавил Данило.

Оба они обернулись в сторону Четыресыра, не сумев скрыть садистской улыбочки.

Как всегда, все приходилось делать ему. Странно, Четыресыра ходил в городских сумасшедших, в чокнутых, но только он умел перекусить провода зажигания и без проблем угнать машину.

— Не хочу... Не буду... — промямлил Четыресыра.

Ему давно пора было прояснить кое-что с этой парочкой. Дружба возможна только на равных. Он-то и в огонь бросится ради них, только вот они не были готовы ради него на подобные подвиги. И пользовались тем, что он по доброте душевной ни в чем не мог им отказать. Все эти здравые рассуждения, такие ясные и четкие в его голове, когда наступал момент их озвучить, вдруг сплетались во рту Четыресыра змеиным клубком. Вот и сейчас он, весь пунцовый, скривив рот и стукнув кулаком по ноге, пробормотал только:

— Не хочу.

Чтобы уломать Четыресыра на самые дикие выходки, было достаточно маленькой военной хитрости. Надуться и показать, что обиделся.

Не прошло и трех дней, как Четыресыра согласился угнать джип, лишь бы вернуть расположение своих друзей.

Безлунной ночью, во время матча Лиги чемпионов, Данило и Рино высадили его недалеко от виллы владельца "Спортивного мира" и отправились дожидаться на пустырь у реки.

И — о, чудо! — меньше чем через час две мощные желтые фары осветили поросшее сорняками поле. Четыресыра вылез из джипа, скача как безумный, пританцовывая и брызгая слюной: "Ну?! Ну? Я молодец! Правда, я молодец? Скажете, нет?" Втроем они устроились в "гранд-чероки" отметить дело бутылкой граппы.

Балдеж! Кожаные сиденья, как в кабинете у зубного. В середине подлокотник, о который опираешься, когда ведешь машину, с ячейками для стаканов. Панель отделана деревом. Куча лампочек и датчиков. Они стали робко ощупывать машину, словно это был инопланетный корабль.

Потом они принялись тыкать по кнопкам, от какой-то из них включился плеер, и Стинг затянул свою "Englishman in New York"[8]. Рино признал, что с такой стереосистемой даже этот сморчок Стинг не полный отстой. Потом вдруг зажегся экран, на котором рядом с красной и синей полосками пульсировала черная точка.

— А это что за херня? — спросил Рино.

— Эх ты, темнота! Это навигатор! Точка — это мы, синяя хрень — река, а красная — шоссе. Компьютер тебе и дорогу указывает: "Вперед, — говорит, — направо, налево, не туда", — тоном знатока объяснял Данило.

Рино покачал головой:

— До чего же мы, твою мать, докатились, что без этой электронной срани не знаем даже, куда ехать?

Успокоившись, он стал настаивать, что перед тем, как разбивать "гранд-чероки" об стенку, надо обязательно прокатиться на нем по Италии.

— Прикиньте, какой балдеж... Свозим Кристиано в Гардаленд![9]

— Не великоват он для Гардаленда? — возразил Данило.

— Блин, я пообещал его свозить туда, когда ему исполнилось пять лет... У них есть пиратский корабль. Все там оттянемся.

— Точно, оттянемся по полной, — согласился Четыресыра.

— Надо только заменить номера, на те... — рассуждал Рино, когда музыка неожиданно стихла, и его перебил голос с характерным миланским акцентом:

— Добрый вечер! Назовите, пожалуйста, любимое блюдо вашего отца!

Троица переглянулась, разинув рот.

— Пожалуйста, назовите любимое блюдо вашего отца.

Голос шел из колонок.

Рино обалдело посмотрел на приятелей: