проголосовало за субсидию в размере 100.000 т.л., что было очень солидной суммой, учитывая проблемы того времени. В отчаянии делегаты завалили королевское правительство множеством жалоб и умоляли его принять безотлагательные меры против живодеров и некоторых слишком воинственных дворян. Улыбаясь, Карл выразил им свое сочувствие и пообещал все исправить. К сожалению, сказал король, он не мог позаботиться об этом сам, так как неотложные дела звали его на север, но он оставит во главе Лангедока своего сына и наследника, Дофина Людовик, которому он делегирует все полномочия для восстановления порядка. Однако король не оставил своему сыну ни солдат, ни денег: у него было очень специфическое чувство юмора.

Тем не менее, Людовик наконец-то получил задание, которое позволило бы ему применить свои таланты. 25 мая он официально въехал в Тулузу. Ему было всего 15 лет, и его окружал очень способный Совет под председательством графа Пардиака; но действия его правительства, несомненно, несли на себе печать его личных качеств. Живодеры установили настоящую блокаду Тулузы и заняли различные города и замки в этом регионе. Не имея войск, Людовик мог надеяться убедить их уйти только с помощью денег. Понимая, что без поддержки всесильного графа де Фуа в стране ничего сделать невозможно, Дофин послал последнему любезное приглашение, и граф соизволил отправиться в Тулузу. Его встретили там с таким торжеством, с такими проявлениями привязанности и восхищения, что он вскоре предложил Дофину свою помощь. Людовик терпеливо объяснял свою нужду в деньгах муниципальным советам и провинциальным Штатам, и мало-помалу субсидии пополняли его казну. Когда он наконец смог купить уход живодеров, он следил за тем, чтобы их компании скрупулезно выполняли свои обязательства и нигде не задерживались до тех пор, пока не покинут провинцию. Затем он обратил свое внимание на графов д'Арманьяк и  де Комменж, которые воевали друг с другом уже около десяти лет, и убедил их согласиться, по крайней мере на бумаге, подчиниться его арбитражу. Кроме того, Людовик изучал на месте всевозможные жалобы, поступавшие к нему, выслушивал обращения, стремился пресечь злоупотребления, наказывал разбойников и старался покончить с поборами мелкой знати.

Вести об успехах Дофина дошли до двора нескоро. В начале лета Карл отправил сыну приказ вернуться домой. Хоть нехотя и с чувством разочарования Людовик вынужден был подчиниться. Когда он прибыл, то застал двор и короля погруженными в привычное комфортное безделье, и никто не проявил ни малейшего интереса к его возвращению. Людовик попросил дать ему самостоятельно управлять в его графстве Дофине, но получил отказ. Он попросил денег на обустройство подходящего дома для себя и своей жены; но Маргарита Шотландская стала игрушкой в руках короля и королевы, и ее муж ничего не добился. Хотя он был очень развит для своего возраста, Людовик не мог понять желание отца, сознательно или бессознательно, отомстить за собственную слабость, мешая сыну, который был полной противоположностью слабости. Король не мог не знать о необычных способностях, и характере Дофина, которые, заставляли его бросать вызов миру. Если Франция начала восстанавливаться — хоть и слишком медленно — при короле, который позволял другим манипулировать собой, казалось, что его наследник должен быть способен творить чудеса, если только у него хватит энергии и воли управлять собой и королевством.

Вскоре после возвращения с юга Людовик вступил в сговор с герцогом Бурбонским.

Карл де Бурбон был одним из пяти или шести принцев крови Франции. Война не сильно коснулась его владений, и у него было достаточно денег, чтобы содержать мощную армию, включая несколько рот живодеров. Его сила была сравнима только с блеском его личности, и один из его современников назвал герцога "лучшим атлетом Франции и самым убедительным человеком своего времени, Авессаломом, вторым Парисом". Его недовольство королем разделял переменчивый крестный отец Людовика, Иоанн, герцог Алансонский, чьи земли были разорены и оккупированы англичанами, и который чувствовал себя оскорбленным безразличием двора к постигшим его несчастьям.

Помимо улучшения государственного управления, оба герцога требовали продолжения войны. Но это были только их объявленные цели: на самом деле заговор, в который они втянули Людовика, скрывал более личные амбиции. Граф дю Мэн и другие королевские фавориты должны были быть удалены от двора, что касается короля, то он должен был перейти под опеку Дофина. Что заговорщики не потрудились уточнить, но что Людовик, конечно, не преминул понять, так это то, что он, в свою очередь, будет передан под их опеку. Возможно, Дофин скрыл, что понял какая роль ему отведена его старшими родственниками, к тому же в 16 лет он был достаточно оптимистичен, чтобы верить, что сможет вопреки желанию герцогов самостоятельно взять на себя управление королевством.

К февралю 1440 года был разработан детальный план мятежа. Королю предстояло оказаться между войсками, которые герцог Алансонский и Дофин хотели собрать в Пуату, и бандами живодеров, которые герцог Бурбонский держал в Турени и Берри. Подняв знамя мятежа в Ниоре, городе, принадлежащем герцогу Алансонскому, Людовик и его крестный отец обратились за поддержкой к различным баронам и городам. Однако вскоре они получили очень плохие новости из Турени. Попытка захватить короля провалилась, и королевская армия разгромила отряды герцога Бурбонского. Вскоре после этого Карл VII и его войска прибыли к воротам Ниора. Дофин и Иоанн Алансонский бежали на восток, чтобы присоединиться к герцогу Бурбонскому в его опорных пунктах в Оверни и Бурбонне. Но теперь крупные бароны отстранились; дело мятежников не вызывало особого энтузиазма среди буржуазии в городах; а армия короля начала опустошать владения герцога Бурбонского.

В свете этих событий оба герцога заявили о своем желании заключить мир, и вскоре в Клермоне начались переговоры. Мятежные герцоги огласили свои намерения в отношении королевства и объявили, что при определенных условиях они готовы подчиниться королю. Затем они изложили некоторые требования Дофина. Последний претендовал на Дофине, которое принадлежала ему по праву, а также на управление Лангедоком и Иль-де-Франс. Он потребовал, чтобы Маргарита, его супруга, жила при дворе мужа с содержанием, достаточным для покрытия ее личных расходов. Людовик утверждал, что никогда не предаст своих товарищей, хотя желал только одного — вернуть себе расположение короля. Королевские переговорщики ответили, что когда Дофин попросит о помиловании, как и подобает, его отец обеспечит его и его жену надлежащим содержанием, и что он будет милостив по отношению к мятежным принцам, чтобы угодить ему. Хотя в своих заявлениях Карл подчеркивал, что считает Дофина инструментом в руках мятежных герцогов, этот ответ, похоже, показывает, что король не относился к своему сыну легкомысленно.

В ходе последующих переговоров герцоги объявили, что готовы подчиниться королевским требованиям. Однако, добавили они с некоторым смущением, Дофину не терпится