глади медленно поднимались капли воды, устремляясь в небо и быстро образуя над головой юноши серые тучи перевернутого дождя.

— Какого… хрена? — только и смог произнести он, и так и не смог поднять упавшую от удивления челюсть.

Глава 3: Высокие поля

А дальше — бежать. Бежать в еще густые тени, меж холмов и по впадинам, вдоль скользящих по низинам оврагов, стаптывая не привыкшие к подобному ноги. Сперва она могла бежать сама — мужчина в маске грубо хватал ее за руку, заставлял продолжать, но вскоре силы стали покидать девушку, она все чаще спотыкалась, падала, разбивая колени. Наконец, села, едва не плача от бессилия и кутаясь в рваный шерстяной плащ с плеча своего спутника.

— Вставай, ну! — рявкнул он, дернул девушку за руку, но та не поддавалась, падала. — Да чтоб тебя…

Ругаясь себе под нос, он вдруг склонился над обессиленным бледным телом и легко, под громкое “Ой!” вскинул Любу себе на плечо. Медлить было нельзя, дорогие родственники идут налегке, а поля лежали далеко внизу. Слишком далеко.

Другие не отставали. Это было похоже на охоту, где зверя нужно не столько ранить, сколько загнать, вымотать, не дать скрыться и передохнуть. Прав был молодняк — изгоя можно прирезать и во сне, ничего за это не будет. А сон приходит, рано или поздно.

Люба же, покачиваясь на плече своего то ли спасителя, то ли пленителя, с каждой минутой все больше понимала, что и он не совсем человек. И дело тут было не только в слишком уж жестком, жилистом теле, но и в более заметных быстрому взгляду вещам: строению ушей, цвету кожи, маске, тонкие, жукоподобные лапы которой скрывались под кожей на лысом затылке мужчины.

— Ну-ка, хватит! — закричала она, когда от тряски и нескончаемого бега ее начало подташнивать.

Так продолжать было нельзя. Куда бы он ее ни тащил, такую дорогу она банально не переживет. Девушка стала брыкаться, пытаться вырваться, и апогеем этого стала потянувшаяся к рукояти меча тонкая ручка. Устало зарычав, кардийец грубо сбросил ее со своего плеча, и зло процедил сквозь зубы:

— Ты совсем идиотка?! Знаешь, что они с тобой сделают, если догонят нас?!

— Догадываюсь! — в ответ она показала язык. С голода и усталости в голову лезут всякие глупости, да и нужно было прощупать границы допустимого в общении со своим спутником. — Но если продолжим так бежать, то их помощь скоро и не понадобится.

Кардиец тяжело вздохнул, нервно оглядываясь через плечо, туда, откуда они бежали. Тропа петляла меж холмов, то и дело круто поворачивая, и в запасе были лишние пять-десять минут, пока другие их не нагнали. Неподалеку шумела мелкая речка, холодная и чистая, а впереди, вдалеке, на ветру зелеными волнами мерцали бесконечно уходящие вдаль поля.

— У них лица, — он постучал пальцем по своей маске. — Свежие и отдохнувшие. Они нас и за целую речь разглядят.

— Это как? Там же не видно ничего.

— Совсем ничему вас не учат, да? — хрипло усмехнулся кардиец и присел на корточки рядом с Любой, переводя дух. Его рука потянулась к маске, пальцы крепко захватили ее, и тонкие “лапки” медленно вышли из-под кожи на затылке. — Лицо. Дают подобие зрения.

Девушка от страха затаила дыхание. Зрелище и для местных было не самым приятным, а для человека, что еще час-другой назад разогревал лапшу в микроволновке — тем более. И дело было не в том, что скрывалось под маской — лицо как лицо, ничем не примечательное, даже слишком… Обычное. На вид, наверное, около сорока, морщины и хроническая усталость, ничего особенного. Вот только глаза были странные, что-то было в них такое знакомое, что Люба точно уже видела, но никак не могла вспомнить.