в осла, и в ветку, что держишь в руке своей, но более себя Он отразил в человеческой душе, от того и трудно войти в открытые двери Иерусалима Небесного, когда знаешь, что не достоин его.

Мессия посмотрел на солдата, затем прикрыл веки, словно видение утомляло его, и сказал:

– Ты, страж Золотых Ворот, пустишь ли меня в Иерусалим?

Собравшиеся возле ворот, все, до единого, кто слышал произнесенное Иисусом, с мольбой обратили взоры свои к легионеру.

– Не вижу причины отказать тебе в этом, – произнес солдат и бросил пальмовую ветвь к ослиным ногам. – Входи, добрый человек.

Люди в очередной раз взорвались криками: «Осанна Сыну Давидову, Спасающий и кроткий идет к тебе, Иерусалим!» – и восторженная волна внесла в ворота Мессию, верхом на осле, испуганно ступающим на мостовую, усыпанную пальмовыми веточками. Римлянин со смешанным чувством провожал взглядом этот дышащий радостью человеческий вал, ликующий, танцующий, наполненный жизнью и надеждой.

– Он прекрасен, правда? – прозвучал за спиной знакомый голос.

– Ну, и где же ты прятался? – почти радостно спросил легионер, поворачиваясь к своему утреннему знакомцу.

– Тут, неподалеку, – весело подмигнул маленький сорванец, показывая грязным пальцем на грудь солдата.

– Да, да, – закивал тот головой, – внутренний страж, так, кажется, назвал тебя Царь Иудейский.

– Так что, позволишь себе войти в Рай? – мальчик заулыбался во весь рот.

Римлянин улыбнулся вослед за ним:

– Пожалуй, если ты не против.

Мальчик счастливо покачал головой, грохнули о камни натертые до блеска нагрудник и шлем, бывший солдат поднял с мостовой пальмовую веточку и, помахав рукой, вошел в Золотые Ворота.

Лекция

– Доктор!! – в кабинет, дверь которого обычно открывалась медленно и бесшумно, с грохотом ворвался детина в белом халате, сшитом из двух, самого большого размера, найденных в наличии и с трудом отвоеванных у вечно ворчливой усатой кастелянши, сопроводившей свое вынужденное фиаско фразой «Жрать надо меньше» и громкими проклятиями в адрес главврача, громадных яловых сапогах со смятыми голенищами и красной распухшей физиономией, здорово смахивающей на воинственный Марс, хорошо просматриваемый ясными апрельскими ночами в подбрюшье созвездия Льва.

– Спокойнее, голубчик, – врач-психиатр, уже в годах, едва успел убрать графин с края стола, как тут же в это место невероятных размеров пятерня бухнула листок бумаги.

– Взгляните, доктор, я снял это с палаты номер восемь.

Не торопясь нацепив на нос пенсне, врач взял листок и поднес к глазам.

– Любопытно, – выдавил он из себя через некоторое время, – очень любопытно.

Текст, выведенный пляшущими каракулями, гласил: Сего дня, в восемнадцать часов, в палате номер восемь состоится лекция на тему «Что есть мозг». Докладчик – Сократ. При себе иметь предмет обсуждения и справку о психическом здоровье.

Врач еще раз внимательно пробежался по строкам и, удивленно заметил:

– За справкой ко мне никто не приходил, а ведь уже без четверти шесть.

Медбрат, расправив и без того бесконечные плечи, поиграл бочкоподобными бицепсами, отчего швы на рукавах возмущенно затрещали:

– Что будем делать, доктор?

Старик, сняв пенсне, задумчиво поковырял карандашом в ухе:

– А ничего, пусть развлекаются.

Детина, словно «Титаник», неохотно отворачивающий от айсберга прямо по курсу, повернулся к дверям.

– Впрочем, – врач вынул карандаш их ушной раковины, – сходите, голубчик, послушайте, вам будет полезно.

«Титаник» согласно клюнул носом и, не без труда протиснув корму в дверной проем, отправился по коридору больницы в сторону нужной «аудитории». По пути следования ему встретилась небезызвестная кастелянша, припомнившая проигранное сражение за два халата и вернувшаяся к обсуждению физиологических особенностей слонов, гиппопотамов и, на худой конец, орангутанов, но никак не людей, отчего медбрату стало скучно и одиноко и он, дабы поскорее отвязаться от назойливой хранительницы склянок, шприцов и треклятых халатов, слегка прижал ее своим плечом к стене, погрузив возбужденную даму в спокойное, полуобморочное состояние.

Эта незапланированная войсковая операция отняла драгоценное время, и медбрат опоздал к началу лекции. Дверь палаты номер восемь была заперта изнутри, конечно, не составляло особого труда просто войти в лекционный зал сквозь нее, но стоило ли мешать Сократу, уже начавшему вещать на тему: «Что есть мозг».

Медбрат присел на корточки, перегородив весь коридор, глубоко вдохнул и прислонил ухо к замочной скважине.

– История строительства Вавилонской Башни, – монотонно гнусавил Сократ, – это зеркальное отражение тонкоплановой Идеи Создателя эманировать себя многократно во имя самопознания. Люди, частицы Бога, в процессе познания самих себя, объединенные единым Языком Адама (сознанием Бога), устремляются к Истоку (строят Башню до Небес), но, достигнув определенных высот (уровни самости), разваливают начатое, будучи лишенными объединяющего их начала (Адамова языка), разбредаясь в качестве не понимающих друг друга народов.

Возникла пауза, звук наливаемой в стакан воды, и через секунду Сократ продолжил:

– Переверните эту историю вверх ногами (сделайте зеркальное отражение), это и будет Идея Творца, Самопознающего себя.

Башня, собственно Абсолют, раскладывает тело свое на кирпичики, дробит собственное сознание на составные части, отдельные слова, буквы и звуки, и рассеивает обитателей Башни по миру в Великом Законе Притяжения к единому частей его по принципу подобия. Обитатели становятся строителями (объединяются, достигнув определенного уровня сознания) и начинают возведение Башни (процесс совершенствования себя на пути становления человека Богом). Строительство Башни завершается на высоте (этапе), определяемой балансом Божественного в себе и самостью.

Превалирующее эго включает программу разрушения возведенного разъединением Адамова языка, далее начинается новый этап эволюционного развития человечества (строительство Башни).

– Попроще, Сократ, голова болеть начинает, – крикнул кто-то из психов, сидевших возле двери.

Не обратив внимания на реплику, Сократ продолжил:

– А теперь представьте, что мы имеем в виду не просто сообщество душ, частиц Божьих, посеянных для своей продуктивной деятельности в плотных планах на отдельно взятой планете, а всю Башню целиком, то есть Вселенную Абсолюта. Масштаб описываемого сокрушает человеческое воображение и даже пробовать представить что-то подобное себе не стоит, человеку просто нечем этого сделать.

– А мы попробуем, – раздались голоса, – кому, как не нам.

Сократ явно игнорировал аудиторию:

– Но когда мы имеем в виду Адамов язык, некий Единый изначальный принцип, одинаковый для всех (формы и содержание плотных материй в разных условиях пребывания сильно отличаются друг от друга), то понимаем под этим что-то особенное, заложенное Создателем в каждую часть себя. И это «особенное» в плотных материях реализовано органом, известным нам, дорогие слушатели, как мозг. Да, друзья, мозг одинаков у всех Богоподобных существ во Вселенной.

Раздались громкие аплодисменты и крики «ура!». Медбрат так и представлял себе самодовольную физиономию Сократа, впрочем, последний не стал долго упиваться славой и продолжил лекцию.

– Тонкоматериальная ткань мозга, эфирный двойник физического органа, отдаленно напоминает морскую губку, но в форме додекаэдра,