привезли фотографа. Заполнив начальную часть протокола об обнаружении немецких парашютов и контейнеров с указанием времени и места, а также ссылку на свидетельские показания очевидцев, капитан приступил к осмотру. На всякий случай он удалил почти всех бойцов подальше. Вполне возможно, что контейнер заминирован. Бывали и такие «подарки» от немцев. Однако сейчас Серов чувствовал, что здесь совсем другое.

Разрезав ножом шнуровку, он начал изучать содержимое контейнеров. Ему помогали трое молодых офицеров, только что вернувшихся из госпиталя и еще не получивших назначение в части. В контейнерах была гражданская одежда: комплекты для города, для деревни. Фактически можно было принять образ и инженера, и директора завода, и партийного работника, и простого пахаря. Были здесь и советские деньги, и бланки документов. Было и оружие – советские автоматы и пистолеты, патроны к ним. А еще батареи к немецкой коротковолновой радиостанции.

– Это что же, они прислали кому-то в наш тыл? – удивлялись молодые офицеры. – Значит, тут целая группа работает?

– Или готовятся к заброске, или не успели прыгнуть по какой-то причине, – добавил второй.

– Все может быть, – мрачно отмахнулся Серов.

Капитан хорошо понимал, что он совершил глупость, устроив осмотр контейнеров. По логике оперативной работы за контейнерами следовало установить наблюдение, выявить тех, кому они предназначены. Однако он осознавал и то, что стал жертвой случайности. Ведь никто не предполагал, что здесь окажутся только контейнеры. Ждали парашютистов. А уж когда на всю округу «засветилось» прочесывание местности, тогда поздно было устраивать засады. Враг теперь точно знает, что контрразведка обнаружила посылку. Теперь оправдывайся – не оправдывайся, а надо дальше работать. И Серов вскрыл очередной контейнер, поменьше.

– Машина из штаба к нам вышла, – сообщил старший лейтенант Гузов. – Двое представителей Смерша армии. А это что, документы?

– Точно, – Серов взял в руки бланк. – Наши советские паспорта, а это немецкие. Бланки, что ли…

– Так это же… – Гузов поперхнулся и уставился на фото в паспорте. – Это же… генерал Максимов?

– Но имя и фамилия другие, – машинально констатировал оперативник. – И на немецком паспорте его фотография.

Серов напряженно размышлял, разглядывая странные документы, на которых были фото командира корпуса генерала Максимова. Стопка бланков с красной полосой поперек текста и фашистский орел в углу со свастикой. На одних текст на немецком языке, на других – на русском.

«Всем командирам частей вермахта, подразделений фельдполиции и чинам оккупационной администрации оказывать предъявителю сего…»

– Гузов! – Серов поднялся на ноги, отряхнул колени и строго посмотрел в глаза командиру комендантской рты. – Если ты без моего ведома хоть где, хоть во сне рот раскроешь, знаешь, что я с тобой сделаю!

– Да я понимаю, товарищ капитан, – закивал головой ошарашенный Гузов. – Секретность прежде всего. Только что же все это значит? Я же Максимова знаю, этого же не может быть…

– Много ты понимаешь, – процедил сквозь зубы оперативник. – Что может быть, а чего не может. Твое дело – молчок!

– Товарищ комиссар госбезопасности… – Буров вытянулся, докладывая о прибытии, но Абакумов жестом остановил майора:

– Проходи, Иван Николаевич. Присядь.

Начальник Главного управления контрразведки Смерш Народного комиссариата обороны СССР комиссар госбезопасности 2-го ранга Виктор Семенович Абакумов сидел в своем рабочем кресле, положив широкую ладонь на лист бумаги. Как всегда, прямой и статный, в застегнутом отглаженном кителе. Высокий лоб, открытое располагающее лицо и абсолютно непроницаемые глаза.

Буров всегда удивлялся этой особенности своего нового начальника. Как можно иметь такой открытый и ясный взгляд и при этом уметь не показывать своего настроения. Вообще ничего не показывать. На портретах больше эмоций, чем у этого, живого человека. А может, так и надо в высших эшелонах власти? Никто не должен заподозрить, что у тебя в голове или на душе. Только холод и ясность мысли. И – полная, безграничная преданность вождю!

– Как твоя рана? – спросил Абакумов, барабаня пальцами по листу бумаги. – Беспокоит?

– Я здоров, товарищ комиссар, – ответил Буров. – Готов приступить к работе и выполнить любое задание.

– Хорошо, – кивнул Абакумов и помолчал. Он поднялся из-за стола, прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Постоял у окна, глядя на улицу. – Твою группу мы собрали. Гробовой и Косович вчера вернулись из командировки. Снова отличились твои ребята, майор. И Митьков в Москве. Задание тебе, Седой. Такой псевдоним у тебя был в Испании?

– И после Испании тоже. Вы ведь смотрели мое личное дело?

– Смотрел, майор, смотрел. И с делами твоей группы знакомился. Ты понимаешь всю необходимость создания Смерша? Согласен, что борьба со шпионами и диверсантами должна быть всеобъемлющей, суровой как никогда. Враг коварен и силен. Нет у нас времени и возможности раскачиваться, ждать.

– Согласен, товарищ комиссар, – привычно отозвался Буров, хотя в душе был не согласен, что надо было что-то менять, вводить это зловещее название. Вполне можно было и в старой организации заниматься контр-разведывательными действиями, и очень даже успешно.

– Ну ладно, давай к делу, – Абакумов быстрым шагом вернулся к столу, сел в кресло и, взяв лист бумаги, протянул его Бурову. – Почитай! Это характеристика на генерала Максимова, командира одного из механизированных корпусов 65-й армии Центрального фронта.

Буров быстро пробежал текст глазами. Боевой путь умного, талантливого командира. Боевой опыт получен еще до 1941 года. Результативный командир, можно и так сказать. Неужели опять заработал этот зловещий механизм перемалывания ценных военных кадров? Максимов-то чем не угодил? Нужны громкие разоблачения?

Буров сдержал вздох сожаления и вернул лист Абакумову.

– Слушаю, товарищ комиссар, – сухо сказал он.

– А ведь ты удивлен, Иван Николаевич, – чуть улыбнулся Абакумов, и его глаза сразу перестали быть непроницаемыми.

Сейчас на майора смотрел совсем другой человек: внимательный, умный, опытный, привыкший оценивать и просчитывать ситуацию на много шагов вперед. Буров слышал об Абакумове много противоречивого. Чему-то верил, чему-то нет. Однако мнение о том, что комиссар госбезопасности был настоящим профессионалом в своем деле, у него сложилось определенно.

– Исходя из сведений, которыми вы поделились, товарищ комиссар, Максимов – хороший командир. Видимо, что-то произошло, что заставило вас обратить внимание на этого человека. И если задание связано с генералом Максимовым, то вы изложите мне все, что я должен знать.

– Вот что, Седой. – Абакумов нахмурился, и Буров увидел, что его собеседник очень устал, мало спит и нервы его напряжены до предела. – Мы создали это Управление военной контрразведки для дела, а не для того, чтобы начищенными сапогами по парадным коврам шаркать. У нас с вами одна задача – борьба с врагом, с его шпионами и диверсантами. Кровавая беспощадная борьба. Иного я не вижу и не приемлю. У нас с вами разные ранги, но дело одно, работа одна. Я не