и совсем другое – написать около ста слов, в которых отражена суть книги, при этом надо все время помнить о тех, кому она предназначена, – о читателях. Это бывает трудно для автора и даже для редактора именно из-за близости с самой книгой. В результате блерб может стать слишком многословным или подробным, или, как сам Гелетт Берджесс описывал такой текст: «Звучит издательски». А копирайтер со стороны может предложить более независимый взгляд и способен выбрать характерные для книги моменты, не перехваливая ее до тошноты[94]. Но как к этому относятся сами авторы?

Как я обнаружила, одно из самых невероятных преимуществ автора блербов в том, что нам дается свободный доступ к самим писателям. Как, неужели некто вроде меня, находящийся в самом низу пищевой цепочки, действительно может обратиться к Берил Бейнбридж[95] и спросить, что она думает о моем рекламном тексте? Да быть такого не может! Однако после того, как прошли первые восторги, я поняла, что это, скажем так, сомнительная честь. Кто-то из писателей может сам писать блербы, кто-то определенно не может – и, к сожалению, те, кто не могут, не всегда это понимают. Некоторые писатели вежливы и дружелюбны, другие… нет.

Кто лучше всех понимает взлеты, падения и катастрофы во взаимоотношениях копирайтер – писатель, как не человек, совмещающий оба эти занятия? Элизабет Бьюкен не только автор романов-бестселлеров «Месть женщины среднего возраста», «Музей невыполненных обещаний» и «Две женщины в Риме», она также заведовала отделом блербов в издательстве Penguin. Для этой работы, по ее словам, требуется наличие «носорожьей шкуры, проворного ума и – время от времени – коробки с бумажными носовыми платками». Когда я узнала, что Айрис Мердок когда-то написала ей, что «создание блербов – нечто вроде искусства миниатюр», я поняла, что нам просто необходимо поговорить. У Элизабет Бьюкен сложилось твердое мнение об авторах, пишущих рекламные тексты к собственным книгам:

Главное, что я усвоила: автор – не тот человек, которому стоит поручать сочинение блербов. По совершенно очевидным причинам они не могут объективно относиться к тому, что сами написали. К тому же то, что они хотят сказать в рекламном тексте, не всегда способствует продажам и маркетингу – как бы тяжело это ни было признавать. Так что я рада, когда блербы к моим книгам пишет кто-то другой… Конечно, при условии, что мне дается право высказать собственное видение[96].

Бьюкен училась своему ремеслу в 1970-х годах под руководством чудо-копирайтера Миберна Стэниленда, который к тому же сам писал научно-фантастические романы – я с восторгом выяснила, что одна из его книг, написанная в 1947 году, называлась «Назад в будущее». Бьюкен говорит о нем как о замечательном человеке: «Страстный курильщик, он был умным, даже остроумным, ранимым, в нем жил мятежный дух, и порой его шуточки заходили слишком далеко. Он любил литературу, любил издательское дело (хотя никогда в том не признавался), но также любил и хорошую драку и постоянно выискивал то, что считал претенциозным или нелепым».

Стэниленд внимательно следил за тем, чтобы «каждое слово стояло на своем месте и чтобы не было никакой стандартной трескотни». В те дни существовал целый отдел под названием «Редакция обложек», его создали в 1960-х, поскольку написание блербов считалось частью издательского процесса и тексты для обложек подвергались такому же жесткому анализу, как и само содержимое книги.

Это ремесло помогло ей в написании собственных книг: «Прежде всего следует выявить основной стержень книги, ее магистральную идею. Как выразить в одном предложении то, что делает эту книгу особенной? Когда я писала “Месть женщины среднего возраста”, я так сформулировала для себя ее суть: “Лучшая месть – хорошая жизнь”. Это довольно сложный момент, он требует определенных навыков».

Бьюкен вспоминает свой опыт общения с авторами: «Я навсегда запомнила телефонный разговор с Дерком Богардом: “Я в Лондоне, идет дождь, жизнь дерьмо”[97]. Ну что на это скажешь? Роджер Макгоф врывался в кабинет. Ричард Макадамс и Марта Геллхорн были чрезвычайно грубы, а вот Кингсли Эмис, напротив, относился к нам очень вежливо». (Еще один мой коллега рассказывал, что главное было – не звонить Эмису после полудня, потому что к вечеру он уставал и становился раздражительным.)

А какой из блербов был самым проблемным? «Конечно, все, что касалось “Сатанинских стихов” – наш отдел работал над обложкой, и нас предупредили быть крайне осторожными. В результате я научилась, прежде чем вскрывать пакеты, обнюхивать их на наличие взрывчатки». Я читала тексты на издании Рушди в бумажной обложке – она сама была произведением искусства, и я никогда не забуду эту изысканную строчку: «Книга, в которой прошлое и будущее яростно стараются обогнать друг друга».

Еще один знакомый мне блербер, ставший писателем, – Джини Редди, книга которой «Земля чудес» вошла в шорт-лист премии Уайнрайта[98]. Она рассказывала не только о том, как приятно видеть свои слова на книжных обложках, но и о том, что опыт работы копирайтером научил ее «писать лаконично, сжато, четко и экономно использовать слова». И, что очень важно, он помог ей смотреть на свою собственную книгу глазами читателя и делать ее максимально ясной и понятной: «Я не хочу, чтобы человек, читая, совершал тяжелую работу». А еще она ужасно смешно описывала, как однажды после тяжелого рабочего дня каталась по коридорам Penguin на роликовых коньках, прямо как Пегги из телесериала «Безумцы». Дело было в 1980-х. В издательствах бурлила жизнь.

За годы работы я тоже встречалась со многими авторами. Большинство, даже те, кто славился тяжелым характером, и даже совершенно сумасшедшие (а такие тоже случались), были очень добры и благодарны тем, кто взял на себя заботу об обложках и рекламе. Насколько мне известно, никто из них обложек не сжигал. Джон Мортимер, Хелен Данмор, Дэвид Лодж, Майкл Мур, Мюриэл Спарк – все они были любезными, порой даже слишком. Я была вне себя от радости, когда Сеймур Херш, легендарный американский журналист, который писал об Уотергейте, ответил на мой вопрос, понравился ли ему блерб, тоже вопросом: «А что здесь может не понравиться?»

А одно из моих самых больших сокровищ – письмо, написанное рукой Джона Апдайка, в котором он благодарит меня за блерб к «Давай поженимся» и в определенной степени одобряет его:

Я пересмотрел текст, который составил для первого клапана суперобложки «Давай поженимся» в легкомысленной попытке описать содержание. Не то чтобы я хотел бы навязать свой жесткий стиль вашему тексту… Я все пытался вспомнить, переспала ли Руфь с Ричардом – помню это довольно смутно, полагаю, что да, но без великой страсти, и до того, как Джерри и Салли поладили. Ох,