Смерть Николая, приказ Александра идти в атаку, и гибель тех, кто еще долго мог бы сдерживать удары союзной армии. Но даже так город не пал. Оставшиеся защитники отступили на северную половину и были готовы начать все заново. А вот враг нет, и эта безысходность, эта пиррова победа, которая ничего по факту не дала, стала одним из аргументов, с помощью которых заключенный графом Орловым мир оказался не таким болезненным, каким мог быть…

— Предательство… — Михаил отвел взгляд в сторону. — А ведь это я отправил вас на эту вылазку, почти на смерть.

Две истории неожиданно оказались так похожи. Там — генерал Горчаков пошел в сражение у Черной речки по приказу царя и лишил город половины защитников. Здесь — я полез в самоубийственную вылазку, потеряв восемнадцать своих лучших штурмовиков и веру в непобедимость наших летающих машин. Вот только Александр тогда так и не вмешался, словно сторонний наблюдатель, которого ничего не касается. А Михаил пришел…

Глава 5

Вправляю мозги царскому сыну. Надеюсь, он сможет меня услышать.

— Да, это вы нас сюда отправили, — кивнул я Михаилу. — А потом пришли, сами сунув голову в самое адское пекло. Так что пусть этот шрам, — я указал на рану над правым глазом великого князя, — всегда напоминает вам, что вы кто угодно, но не предатель.

— Я… Спасибо! — почему-то мои слова оказались очень важны для Михаила, и он крепко сжал мою руку, и вся неловкость, которая в последние месяцы висела между нами, исчезла без следа.

Дальше мы уже со спокойной душой принялись рассказывать, кто и что сегодня успел сделать. Михаил выдал, как собрал всех, кого смог, залез на один из уцелевших в Буюк-Дере турецких кораблей и поплыл поддерживать нас со стороны моря.

— А если бы мы не пришли на пристань? — спросил я.

— А у меня с собой были все наши «Ласточки», — гордо поделился планом великий князь. — Вышли бы на связь, долетели до ваших позиций во дворце и обратно планировали уже парами.

Я кивнул, это действительно могло бы сработать. И в будущем нужно обязательно учитывать подобный способ эвакуации… Сделал себе мысленную пометку и рассказывал уже о наших подвигах в резиденции султана.

— И прям на три роты с пушками пошли? — удивлялся Михаил. — А почему не выкопали укрепления? Или не подползли, как вы это на тренировках делаете? Я же видел.

— Время и особенности противника, — ответил я. — Когда бросались на турок во дворце, то спешили, надеялись, что еще успеем взять султана, чтобы все было не зря. А тут, возле гавани, наше единственное преимущество было в силе воли. Наша армия же столько раз била турок, что те просто не могут не думать об этом. Знаете, что они кричали, когда мы доходили до них и брали в штыки? Илахи рухлар.

— Что это значит?

— Божественные духи. Вот есть шайтаны — демоны — их можно победить доблестью и честной сталью. А есть илахи рухлар — и против них уже ничто не поможет. Вот и приходилось нам быть этими духами, чтобы враг ни на мгновение не задумался, не осознал, насколько он сейчас сильнее. А то зажали бы нас и смели…

— Немыслимо, — Михаил покачал головой, а потом неожиданно добавил. — Кстати, о вас Анна Алексеевна волновалась. Невероятная женщина.

И столько искреннего восхищения было в его голосе… Я понял, что ревную. Но к чему? После того поцелуя у нас с Анной были только рабочие разговоры, мы оба решили, что дело прежде всего. А вот закончится война…

— Григорий Дмитриевич, а куда сундуки девать? — Степана закончили перевязывать, и он тут же решил заняться делами.

— Какие сундуки? — осторожно уточнил Михаил.

— Да из сокровищницы султана прихватили, — я почесал затылок. — Мы их перед каждым прорывом бросали, но потом… Каждый раз что-то шло не так, приходилось задерживаться. Ну и глупо было бы не захватить их дальше, если находилась свободная минута. Вот и на корабль затащили, когда поняли, что там свои.

— И что внутри?

— Мы надеемся на золото, — гордо улыбнулся Степан, забыв, как жутковато после раны смотрится его улыбка.

— Нет, золото вы бы не унесли, — покачал головой великий князь. — Оно же тяжелое, обычный мешочек с ним весит больше пуда. А если брать дорожный ящик, то туда пудов 300–400 поместится.

Сразу стало видно, что человек в отличие от нас имел дело с золотом и понимал, что оно собой представляет. А ведь на первый взгляд и не скажешь, что тут все не так просто. Пуд — это 16 килограммов, а минимальные 300 пудов, названные Михаилом — это 5 тонн. Да, такое в две руки на сундук мы бы точно не утащили[2].

— Тогда что там? — кажется, сейчас было совсем не до разбора добычи, но…

Я не мог забыть ни одного из наших, что сегодня погибли, постоянно думал о новом оружии врага, о подбитом дирижабле — долетел или нет — и нужно было хоть как-то отвлечься, чтобы не сойти с ума.

— А можно и мне посмотреть? — ефрейтор Николаев тоже закончил перевязку и, немного смущаясь, отошел от кровати спасенного им солдата.

— Сын? — как будто одним взглядом спросил я.

— Сын.

— Настоящий солдат.

Я не врал, на самом деле видел, что этот парень не праздновал труса ни в одной из схваток и всегда поднимался одним из первых. Надеюсь, все созданные нами лекарства и методики лечения окажутся не зря, и он встанет на ноги…

— Спасибо, господин капитан, — молодой солдат приподнялся на кровати и попытался отдать честь. Вот же!..

— Спасибо, господин капитан, — ефрейтор постарался украдкой вытереть слезу.

У меня сжались кулаки. Как же легко двигать на карте безымянные батальоны, но как же тяжело вести в бой тех, кого ты знаешь в лицо. Каждого! После такого просто нет никакого права на ошибку.

Я кивнул ефрейтору, благодаря за слова и предлагая присоединиться. Так мы вчетвером и пошли. Я, Михаил, Степан и Николаев. Возле захваченных в сокровищнице султана сундуков стоял караул из двух казаков, которые при нашем появлении вытянулись по струнке. Но лишь на мгновение,