Когда Джейни впервые приехала в Апчерч, мы отправились в наши ясли на выставку поделок. Там ее загнала в угол Мэрибет Коэ, в мельчайших подробностях описавшая, каким образом она растит своего новорожденного сына без пеленок, «попадая в такт с его природными ритмами» и высаживая его, когда чувствовала, что он готов, на миску, она же бывшая салатница.

Джейни заявила, что пережитого ужаса ей хватит на всю оставшуюся жизнь. И как призналась мне позже, только много недель спустя она вновь смогла есть винегрет.

— Да от тебя до ближайшего универмага не менее двадцати миль, — произнесла она. — Кстати… — Джейни порылась в своей сумке и бросила мне пирожок, тоже в подарочной упаковке.

Я развернула его и блаженно откусила здоровенный кусок.

— Ты бросила меня и поселилась в этом захолустье! В этом якобы безопасном раю! И что мы видим? Ты тут же начала спотыкаться о трупы!

— Я не споткнулась, а нашла его.

— А мне без разницы, — усмехнулась Джейни, с отвращением сжав блестящие губы.

Я пожала плечами. Так хорошо вновь увидеть подругу, что даже найденное мертвое тело — низкая плата за возвращенное удовольствие.

— Можешь задержаться у меня?

— Я просто обязана это сделать. — Джейни сделала еще глоток. — Вряд ли вы, одинокие ребята, тут в безопасности.

— А ты что, станешь нас защищать?

Она полезла в сумку.

— Перцовый спрей. — Джейни продемонстрировала баллончик. — Монтировка. Стойкая губная помада. Карманный компьютер. И вообще, если объявится киллер, я засыплю его своими редакторскими заметками, и он умрет от скуки.

— Неплохой план, — улыбнулась я.

Я познакомилась с Джейни девять лет назад, когда мы пришли на собеседование в отдел информации «Нью-Йорк ревю», ведущего литературного журнала (по крайней мере так они писали о себе в выходных данных).

— Сюда, пожалуйста, — прошелестела похожая на мышку женщина, проводившая тест.

В душной маленькой комнате стояли два стола. За одним из них, тем, что ближе к двери, сидела стройная девушка в элегантном черном костюме, и он, в отличие от моего, достался ей явно не с распродажи в стоковом магазине.

Девушка склонилась над бумагами так низко, что были видны только красиво мелированные волосы и кончик носа.

Женщина протянула мне пять скрепленных листочков, два синих карандаша и энциклопедический словарь.

— Пожалуйста, пользуйтесь стандартными корректорскими знаками, — прошептала она. — У вас тридцать минут.

Я села на стул, покрытый серой тканью в пятнах, засунула роман, который читала в метро, в сумочку и постаралась скрыть свое разочарование.

Я получила степень бакалавра по английскому языку в Колумбийском университете. Позднее, поскольку диплом еще не полностью лишал меня всяких надежд найти работу, получила степень магистра по американской литературе и написала курсовую работу, которая прямо вела к докторской диссертации. Окончив университет, меняла временные секретарские работы в адвокатских конторах. Сидя дома и рассылая резюме в журналы, какие, как мне казалось, могли бы меня принять в штат, я одновременно предавалась мечтам о написании собственной книги. Вечером в пятницу я шла в библиотеку и с полки новых поступлений набирала дюжину романов, их мне хватало на неделю.

Воскресными вечерами мы с отцом и Рейной, если она не была в отъезде, заказывали на дом еду из китайского ресторана. Иногда я ходила на свидания — знакомилась в видеопрокате с каким-нибудь молодым человеком, готовившим абитуриентов, или встречалась со студентом МБА, чья мама играла на фаготе с моим отцом.

Это было спокойное существование, не лишенное приятности, но и не особенно увлекательное. Вечером я выключала лампу и лежала в постели, глядя в темноту и прислушиваясь к шуму автобусов и такси на улице, к голосам, которые перекликались и смеялись. И я думала, что жду, когда же начнется моя настоящая жизнь.

Я вытерла ладони о юбку и посмотрела по сторонам. Так вот он какой, офис «Нью-Йорк ревю». От журнала, который опубликовал несколько произведений, ставших самыми главными в моей жизни, я ожидала большего.

Я надеялась увидеть уютное помещение с мягким светом, столами красного дерева, старыми креслами в углах, в них восседают гении, погруженные в глубокие размышления, попивая виски из высоких стаканов. Вместо этого при входе в здание на Сорок четвертой улице стояла тележка с фала-фелем, а на семнадцатом этаже гудели лампы дневного света и находились дешевые столы светлого дерева, что придавало помещению романтику и таинственность кабинета педикюрши.

Материалом для теста было эссе о географических и климатических особенностях места под названием Паго-Паго. Я даже усомнилась, существовало ли оно в действительности. Собирались ли печатать этот материал в журнале? Или он уже опубликован?

Девушка с потрясающими волосами отодвинулась от стола.

— В «Красавице и чудовище» — красавица спала с чудовищем? — спросила она.

Я оторопела.

— Это у вас в тесте так написано? «Красавица и чудовище»?

— Не-а. Паго-Паго. Я просто подумала, может, ты случайно знаешь?

Я отложила карандаш.

— В сказке или в сериале?

— По телевизору.

У нее была изящная фигурка, близко посаженные ореховые глаза и носик, напоминавший букву С. В нем я узнала работу доктора Корнблюма, пластического хирурга, обработавшего носищи по меньшей мере полудюжины моих одноклассниц в выпускном году. Носик располагался на живом подвижном умном лице, на губах вспыхивала озорная улыбка.

— Сожалею. Не смотрела.

— Что ж, — вздохнула она, сбросила туфельки крокодиловой кожи на пол и пошевелила пальцами.

Я бросила на нее взгляд, в котором, надеюсь, читались вежливость и «Будьте так добры, не мешайте мне сосредоточиться». Я все еще не могла поверить, что меня пригласили на это интервью, и я не собиралась позволить себе отвлечься.

Прошло несколько минут. «В Паго-Паго, — читала я, — усредненная температура двадцать три градуса». Средняя или усредненная? И чем это отличается от серединной, задумалась я, хватаясь за словарь.

— Если бы у тебя был бар для геев, как бы ты его назвала? — произнесла девушка.

— Даже не знаю.

Она накрутила локон медового цвета на синий карандаш.

— Я бы назвала «Полированный огурчик».

— Неплохо.

— Или «Голубая мохнатка». Тоже неплохо. Или…

— Слушай! — воскликнула я. — Все это очень интересно, но мне необходимо сосредоточиться!

— Зачем?

Я положила карандаш и глубоко вздохнула.

Вероятно, это входило в тест. Наверное, под потолком были спрятаны камеры. Может, экстравагантная девица была подсадной уткой и где-то в углу редакторы «Книжного обозрения» следили за тем, как я отреагирую. И если я выйду из данной ситуации с достоинством и апломбом, меня проведут потайным ходом в настоящий офис, где Джон Апдайк и Филипп Рот предложат мне виски, поздравят меня и вручат два билета первого класса в Паго-Паго.