– Кто это вам сказал?! – возмутился Шмайлис. – Что за чушь! Женя – добрейший парень, от него никто никакого зла не видел. Просто у них с Григорием разное видение мира.

– Хорошо, я познакомлюсь с Пикляевым лично и тогда составлю мнение о нем. Пока что я делаю вывод, что информация о картине «Делёж» могла дойти до врагов художника либо через редакцию (не обижайтесь, Настя, но это факт неоспоримый), либо через Сейфулину и Пикляева. Либо – третий вариант – через Козлова. Именно с ним мне хочется теперь встретиться больше всего. Однако в полиции мне заявили, что Козлова нет ни в квартире, ни в загородном доме, ни в охотничьей сторожке. И машину его не могут найти. Может, вы мне что-то подскажете? Может, было у бизнесмена еще какое-то убежище, совсем секретное?

Говоря это, Лев внимательно посмотрел на Настю Марьянову. Почему-то ему показалось, что девушка должна что-то знать о пропавшем бизнесмене. Вслух он этого говорить не стал – просто сделал паузу, подождал… И, как выяснилось, правильно сделал – Настя глубоко вздохнула и сказала:

– Да, было у Николая такое убежище… В прошлом году он приобрел дом в деревне Буерак. Обычный деревенский дом, без удобств. Он туда редко ездил. Только чтобы по лесу погулять, грибы поискать. Там леса красивые…

– Представляю, какая красота там сейчас, осенью, – сказал Гуров. – Что ж, поеду в деревню Буерак. Вы, Настя, не составите мне компанию? С вами мне будет проще – нужный дом покажете…

– Да, я не против съездить… – пожала она плечами. – И дом могу показать… Но сейчас уже поздно. Автобусы туда не ходят, электричка останавливается только рано утром…

– Ничего, я раздобуду машину, – пообещал Лев. – Думаю, это не составит проблемы. Так что, поедем?

– Хорошо, едем, – согласилась Настя.

Гуров повернулся к Сорокину:

– А вы, Борис Игоревич, можете вернуться домой. Я собираюсь прямо сейчас сообщить людям, которые ведут следствие, что мне знаком сюжет картины Артюхова. Эта новость быстро дойдет до всех… всех, от кого исходит опасность. Ну вот, а если сюжет перестанет быть секретом, то вам, как свидетелю, нечего будет опасаться. Идемте, я вас подброшу до города.

– И на чем же вы меня подбросите? – поинтересовался Сорокин. – Что-то я за окном никакой машины не вижу…

– Машина будет! – заверил Гуров.

Он достал телефон и позвонил генералу Тарасову. Когда генерал откликнулся на звонок, Гуров сказал:

– Помнится, во время нашей утренней встречи вы мне обещали всяческую помощь в расследовании. Мне это не показалось?

– Нет, Лев Иванович, не показалось, – ответил генерал. – Окажем вам любую помощь, подключим все средства, какие есть в нашем распоряжении. Что вам требуется?

– В настоящее время мне требуется средство передвижения. Что-нибудь простое и надежное. Меня вполне бы устроила «Нива» в исправном состоянии.

– С водителем? – уточнил Тарасов.

– Нет, водить я сам умею, – ответил сыщик. – Так что вашего водителя я отпущу. Тут у вас в городе имеется лесопарк, в который ходит автобус, вот пусть туда и пригонит. Рядом с автобусной остановкой расположена мастерская художника Шмайлиса. Адрес…

Лев повернулся к художнику, и тот продиктовал ему адрес, который Лев затем повторил начальнику управления.

– За город собираетесь ехать? – спросил генерал.

– Верно поняли, Николай Семенович, за город.

– Так, может, наш водитель вас и отвезет?

– Нет, лучше я один съезжу. Вернее, с провожатым. И если найду там что-то интересное, сразу вам сообщу. А водителя вашего высажу, где он скажет, где ему удобней будет домой добраться.

– Ладно, как скажете, – ответил Тарасов. – Я вижу, вы в вашем расследовании уже далеко продвинулись?

– Какое там продвижение, Николай Семенович! Так, появилась кое-какая информация, нужно проверить. Хотя кое-что существенное я узнал. Например, мне стало известно, что за картину писал перед смертью Артюхов.

– Да что вы говорите? – оживился генерал. – И что же там за картина?

– Картина называлась «Делёж». На ней были изображены трое представителей правоохранительных органов Княжевска, занятые разделом похищенной чужой собственности.

– Вот оно как! – воскликнул Тарасов и на секунду замолчал. Было понятно, что он занят тем, что осмысливает полученную информацию. Кажется, эта информация показалась ему не только важной, но даже опасной. Наконец он снова заговорил: – И эта картина исчезла, ее похитил убийца… Стало быть, что же получается? Получается, что убийство Артюхова связано с его профессиональной деятельностью?

– Совершенно верно, Николай Семенович, – сказал Гуров. – И я пришел к тому же выводу.

– А мне Артем Юрьевич Злобин – ну, следователь, который дело ведет, – говорил, что это убийство на бытовой почве… – произнес Тарасов.

– Да, Артем Юрьевич излагал мне свою версию. Думаю, что он ошибается. Можете так ему и сказать.

– Да, я обязательно скажу. А может, вы и сами все ему изложите. Да, далеко вы продвинулись, далеко… А говорите, «раздобыл кое-какую информацию»… Скромничаете, Лев Иванович! Что ж, желаю успеха. Машину к вам я вышлю прямо сейчас. Так что через полчаса или минут через сорок встречайте.

Разговор был окончен. Гуров выключил телефон и сказал, обращаясь к своим собеседникам:

– Минут через сорок подойдет машина, и мы с вами, Настя, отправимся в Буерак. Может, удастся найти там Козлова. А пока у нас есть время, давайте вместе подумаем вот о чем. Для чего убийца вырезал из рамы картину «Делёж», понятно – полотно надо было уничтожить, чтобы его никто не видел, это был разоблачительный материал. Зачем он захватил еще две картины, тоже ясно – таким образом убийца создавал видимость грабежа. Дескать, вовсе не «Делёж» был его целью, он просто залез в мастерскую, чтобы пограбить. Но возникает вопрос: насколько ценными были те полотна, что он унес? Может, и правда, у убийцы была и вторая цель – обогащение?

Этот вопрос сыщик обращал, прежде всего, к искусствоведу. И Сорокин не замедлил с ответом:

– Я слышал, что были украдены полотна «Очередь» и «Патруль». Что я могу про них сказать? Обе работы написаны в этом году, относятся к последнему периоду творчества Григория Алексеевича. Но по манере они достаточно разные, и ценность у них тоже разная. «Патруль» – серьезная, продуманная вещь, во многом новаторская. Очень интересная цветовая гамма – мрачная, даже гнетущая, но на заднем плане показана полоска зари, и это создает…

– Простите, Борис Игоревич, – прервал его Лев. – Я понимаю, вас, как специалиста, интересует художественный анализ этих полотен. Я же спрашиваю о рыночной стоимости. Много ли можно выручить за эти картины? Возможно, они очень дорогие? Грабитель выбрал самые ценные картины из тех, что были в мастерской?

– Да, извините, я увлекся и ушел в сторону, – сказал Сорокин. – Являются ли эти картины самыми ценными? Вовсе нет! «Патруль», пожалуй, еще можно продать, знаток даст за него тысяч пятнадцать-двадцать. А вот «Очередь» не очень удалась, эта картина проходная. Вряд ли ее кто-нибудь захочет купить…