так, как у вас там, наверху. Не могу сказать, что я по этому скучаю.

Я повесил трубку, и собрался уходить. На ресепшене я попрощался с мамой Фрэнни, которая выглядела встревоженной.

— О, вот и ты, — сказала она, сцепив руки в замок. Я писала Фрэнни. Там так скользко, я не хочу, чтобы она ехала в темноте. Дороги обледенеют еще больше.

— Я привезу ее обратно, Дафни, — заверила я ее. — Не волнуйся.

— Хорошо. Она оглянулась через плечо. — Я бы послала Джона за ней, но я беспокоюсь, что у него плохое зрение и при вождении в темноте это не безопасно.

— Нет проблем. Правда. Мои шины хорошо держат снег, а ехать недолго.

Она улыбнулась с облегчением. — Спасибо, Мак. У тебя есть дочери, так что ты знаешь, как это бывает.

— Знаю. Спокойной ночи.

Но когда я спешил на стоянку и нетерпеливо чистил свою машину, я понял, что мне так хотелось попасть домой и увидеть не только своих дочерей, но и ее дочь.

Глава 6

Мак

Метель разыгралась по полной. Дороги были ужасны, и движение было затруднено. Обычно дорога между моим домом и Кловерли занимала всего пятнадцать минут, но сегодня она заняла почти два часа. Я сжимал руки в кулаки и бормотал проклятия. Не только снег и лед замедляли движение, мне дважды приходилось останавливаться и помогать другим водителям. Одна женщина застряла в канаве, а какой-то парень выехал на обочину, пытаясь слишком быстро войти в поворот.

К тому времени, когда я въехал в гараж на заднем дворе дома, где мы жили, маленький "Фольксваген" Фрэнни уже приткнулся к обочине, а я был напряжен, раздражен и голоден.

Но как только я шагнул через заднюю дверь, запах вывел меня из равновесия. Когда я вдохнул, мой желудок заурчал от предвкушения.

— Папа! — крикнула Фелисити, подбегая ко мне. — Ты дома! — Она обхватила меня за талию и прижалась ко мне.

Несмотря на то, что на полу лежал снег я обнял ее в ответ, не попросив подождать, чтобы я мог снять пальто, сапоги и перчатки. Всякий раз, когда я опаздывал, девочки реагировали таким образом, и я часто думал, не было ли это отчасти беспокойством, о том что я не вернусь домой, не брошу ли я их так, как, по сути, бросила их мать.

— Я дома. Ух ты, как здесь вкусно пахнет.

— Мы приготовили чили. Фелисити подняла на меня глаза и улыбнулась. — И макароны.

Макарон, — сказала Фрэнни стоя у плиты с преувеличенным французским произношением. И если ты не перестанешь называть их макаронами, я больше никогда не приду их готовить.

По тому, как девочки захихикали все сразу, а это был мой самый любимый звук в мире, я понял, что это уже была какая-то шутка между ними. Мое настроение еще больше поднялось. — Что бы это ни было, оно так хорошо пахнет, что мой живот рычит как медведь.

Фелисити прижала свое ухо к моему животу. — Так и есть. Ты прав. Затем она посмотрела на Фрэнни. — А ты знаешь, что у моего папы есть волосы на животе?

Фрэнни разразилась смехом, а я задумался о том, чтобы задушить своего среднего ребенка. — Спасибо, Мэвис. Я уже говорил, тебе сегодня, что у тебя дурацкая стрижка?

Она покачала головой. — Нет.

— Ну, так и есть. А теперь дай мне снять сапоги и пальто, чтобы я мог поесть, хорошо?

— Хорошо.

Я снял сапоги и оставил их на ковре в прихожей рядом с четырьмя другими парами обуви, бросил перчатки и шапку на маленькую скамеечку возле двери и повесил пальто. Пока меня никто не видел, я провел пальцами по волосам, пытаясь восстановить ущерб, нанесенный двухчасовым ношением шапки.

Когда я вошел на кухню, Уинни сразу захотела меня обнять. — Привет, папочка.

— Привет. Давно не виделись. Я взял ее на руки, и прижал к груди.

Через ее плечо я с недоверием осмотрел место происшествия. На кухне было гораздо чище, не такой я оставил ее сегодня утром. Никто не смотрел в экран телевизора. На кухонном столе, за которым сидела Милли, стояла тарелка с бледно-желтыми пирожными макаронс.

— Эти штуки потрясающие, — сказала она мне с набитым ртом. — И они без глютена! Мы использовали миндальную муку.

— У меня была миндальная мука? — спросил я, с удивлением.

— Мы с Уинни заехали в магазин по дороге сюда, — сказала Фрэнни, помешивая чили.

Мой желудок снова заурчал. — Дай мне знать, сколько я должен тебе за продукты.

— Не беспокойся об этом. Она подмигнула мне через плечо, отчего я весь задрожал.

— Папа, а ты знаешь, что у макарон есть ноги? — спросил Уинни, заставив Фрэнни рассмеяться.

— Представляю себе, — сказал я, усаживая ее на пол. — Девочки, вы уже поужинали?

Милли кивнула, закатив глаза. — Да, и я сделала домашнее задание и позанималась на пианино.

Фрэнни стояла ко мне спиной, и я наблюдал, немного пораженный, как она кладет чили в тарелку. — Где мои настоящие дочери и кто эти самозванки? — спросил я.

Она повернулась ко мне, на ее лице была улыбка, а в руках — дымящаяся тарелка.

— Вот. Это для тебя.

— Спасибо. Выглядит потрясающе. Взяв тарелку у нее, я обошел стойку и опустился на стул рядом с Милли.

— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? — спросила Фрэнни, положив передо мной салфетку и ложку.

На самом деле мне хотелось пива, но я подумал, что лучше не пить, так как мне придется везти ее домой. — Может, воды, но я могу взять. Я снова начал вставать.

— Принесу. Садись. Она сочувственно посмотрела на меня. — Ты только что приехал, и поездка должно быть была стрессовой.

— Да.

Забыв на мгновение о том, что я голоден, я смотрел, как она берет стакан из буфета и наполняет его, выглядя совершенно по-домашнему на нашей кухне. Она поставила воду передо мной, пока Уинни и Фелисити прыгали по кухне, рассказывая мне обо всем, что они приготовили.

— Я помогала нарезать болгарский перец, — с гордостью сказала Фелисити. — А в чили есть тыква!

— Я посеяла муку, — объявила Уинни.

— Просеяла, — поправила Фрэнни.

— А я отделила желтки от белков для макаронс, но я испортила первую пару и потратила несколько яиц, — сказала Милли с виноватым выражением лица.

— Все в порядке, Милли. — Фрэнни оперлась локтями на столешницу напротив нас и улыбнулась моей старшей дочери. — Это сложно и требует практики. Раньше я тоже постоянно ошибалась. А ты отлично справилась, убедившись, что тесто достаточно перемешано. Наше безе было идеальным, а это большой подвиг