Она переоделась из рабочей рубашки в свободный серый свитер, который как бы спадал с одного плеча, обнажая что-то белое и кружевное под ним.

Я быстро опустил глаза на свою еду и сосредоточился на ней. На самом деле, я набросился на первую тарелку чили, которую дала мне Фрэнни, так быстро, что обжег язык, но мне было все равно. Оно было горячим и вкусным, с курицей и овощами.

— Папочка, можно мы посмотрим Энди Мака? спросила Милли, спрыгивая со стула. — Фрэнни сказала, что мы должны подождать, пока ты вернешься домой, чтобы посидеть перед телевизором. Я кивнул девочкам. — Все в порядке.

Дети ушли в гостиную и включили телевизор, пока я выскребал дно своей тарелки. Когда все до последнего кусочка было съедено, я отложил ложку и положил руки на живот. — Боже, это было вкусно.

— Есть еще, — предложила Фрэнни.

— Продано. Схватив свою пустую тарелку, я соскользнул со стула и обошел стол. Еще одну тарелку, а потом я отвезу тебя домой.

— О, тебе не нужно везти меня домой, — сказала она, когда я шел мимо нее к плите, стараясь, чтобы мое тело не касалось ее.

— Я обещал твоей маме, что привезу тебя. Я снял крышку с кастрюли с чили и зачерпнул еще в свою тарелку. И за рулем сейчас сложно. Я бы не хотел выпускать тебя на дорогу, особенно когда ты так много для меня сегодня сделала. Хотя меньше всего мне хотелось снова выезжать на дорогу. Мне пришлось бы взять с собой девочек, так как из-за метели дорога была слишком долгой, и я не мог оставить их одних.

— Ничего особенного. Я наслаждалась этим. Мои дни на работе могут быть довольно однообразными, особенно зимой, когда в гостинице малолюдно.

Я положил крышку на кастрюлю и снова обошел ее, заняв свой стул. — Тебе нравится работать на ресепшен? Есть ли в Кловерли другая работа, которая тебя интересует?

Она пожала плечами и снова облокотилась на столешницу. Хлоя предложила мне управлять дегустационным залом в Траверс-Сити, но на самом деле я не так уж много знаю о вине. Мне лучше работать в гостинице. Мне нравится работать с едой, особенно с выпечкой.

— Судя по тому, что я слышал, у тебя это замечательно получается — и судя по тому, что я пробовал, конечно. Ты когда-нибудь думала об открытии пекарни?

Ее глаза опустились на руки. — Немного.

— И?

Она не ответила сразу. — Не знаю. Чтобы начать бизнес, нужно много времени и денег, а я не очень… авантюрная. Не думаю, что из меня получится хороший предприниматель.

— Я думаю, ты сможешь сделать все, что захочешь, — сказал я ей.

— Правда? — Она подняла глаза и мягко улыбнулась, заставив мое сердце пропустить несколько ударов.

— Правда.

— Думаю, я могла бы поговорить с отцом, — сказала она со вздохом. — Но у моей мамы будут проблемы с этим.

— Почему?

Она выпрямилась и прислонилась спиной к острову, слегка закатив глаза. — Ничего особенного, на самом деле, но я родилась с пороком сердца, из-за которого у меня немного повышен риск сердечного приступа, веришь или нет, поэтому она всегда беспокоится о стрессе и его влиянии на меня.

— Я этого не знал, — сказал я, понимая, что, вероятно, есть много вещей о ней, которые я не знал, но хотел бы знать. — Ты сейчас в порядке?

— Да, у меня были операции, чтобы исправить проблему, когда я была моложе, но моя мама всегда была чрезмерно заботливой — оба моих родителей, на самом деле. Хотя врачи говорят, что я в порядке, мне кажется, что родители смотрят на меня и видят больного ребенка.

Положив ложку в пустую тарелку, я отнес ее к раковине. — Как отец, я могу это понять. Мы не можем не видеть в наших детях невинных, беспомощных младенцев, которые нуждаются в нашей защите.

— Ну, я не ребенок, — огрызнулась она. И я не хочу, чтобы со мной обращались как с ребенком.

Я повернулся и удивленно посмотрел на нее. Я никогда не слышал, чтобы она говорила сердито. — Прости меня, Фрэнни. Я не имел в виду, что ты ребенок. Я имел в виду, что отцу трудно отпустить ребенка. Мысленно мы понимаем, что не нужны нашим детям, хотим чтобы они могли проложить свой собственный путь в мире, но в душе мы не можем прекратить попытки уберечь их от ошибок. Мы никогда не хотим, чтобы дети пострадали.

Она вздохнула. — Прости. Я не хотела срываться на тебе. Я поссорилась с мамой, и… я просто немного устала от того, что меня все время воспринимают как ребенка. Я хочу, чтобы меня воспринимали как взрослого человека, способного принимать собственные решения. Понимаешь?

В тот момент я понял, как хорошо она выглядела, стоя на моей кухне, вздорная и взвинченная, немного розового на ее щеках, немного кожи, показавшейся там, где ее топ соскользнул с плеча. Я хотел укусить ее.

Я прислонился спиной к раковине, ухватившись за край столешницы. — Я тебя понимаю.

— Я имею в виду, мне двадцать семь лет. Она сделала шаг ближе. — Разве ты не думаешь, что я должна иметь право на несколько ошибок?

Поговорим об ошибках. В два шага я мог бы преодолеть расстояние между нами. Взять ее на руки. Прижаться губами к ее губам и почувствовать, как ее грудь прижимается к моей. Но я не стал этого делать.

Может, она и не была ребенком, но ей было всего двадцать семь — на целых десять лет моложе меня. Она была дочерью босса. Она была няней. Она была здесь, делая мне одолжение.

И она доверяла мне.

У меня не было не единого шанса.

Глава 7

Фрэнни

Я затаила дыхание.

Я даже не знала почему, но что-то было в том, как Мак смотрел на меня. И напряжение в его теле — мышцы шеи были напряжены. Его пальцы вцепились в край столешницы. Его челюсть. Это создавало впечатление сдержанности. Как будто он сдерживал себя.

Что-то незнакомое гудело в воздухе между нами. Я чувствовала это — он хотел меня так же, как я хотела его.

Неудивительно, что я не могла дышать.

Затем он прочистил горло и отвернулся от меня, прервав напряжение. — Конечно. Всем нужно время от времени совершать ошибки.

Я даже забыла, что задала этот вопрос.

Он включил кран, сполоснул свою посуду и положил ее в посудомоечную машину. Я стояла и смотрела на его мускулистую спину, на ширину его плеч, на