Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дык того, — выдал он в ответ и с опаской посмотрел на меня, — Клянусь, что не подслушивал. Просто следил абы чего не вышло. Вы были излишне не в себе. Вот я и наблюдаю.
Это он следил, чтобы я не наложил на себя руки? Похвально! Но не дождутся! Я ещё станцую на могилах своих врагов! Иначе быть не может!
— Иди спать. Я не могу заснуть и пока займусь писаниной. Свечи у меня есть, коли надо будет, сам зажгу новые. Если устану, то прилягу здесь на софе. Хотя, принеси ещё вина. И чтобы я тебя больше не видел, — приказываю склонившемуся слуге и возвращаюсь за секретер.
* * *— Ваше Высочество, Ваш… — резко открываю глаза оттого, что меня трясут за плечо.
Быстро оглядываюсь и морщусь от ломоты в шее. Оказывается, я заснул прямо в кресле. Хорошо, что не в сапогах. Обычно я снимаю их после появления во дворце и надеваю домашние туфли. А то бы сейчас ходить не смог, был у меня уже подобный опыт. Тогда, правда, я уснул от усталости после занятий с испанцем.
— Доктор недавно появился. Я ему сказал о вашем приказе, и он ждёт в своей комнате, — тихо произнёс Пафнутий.
Начинаю вспоминать и соображать, что вообще происходит. Голова немного гудит, хотя вторую бутылку я вчера не допил. А судя по двум исписанным листам, мне удалось вспомнить немало полезного. Ладно, это потом. Перевожу взгляд на камердинера, а тот сразу ответил, будто знал мой вопрос.
— Всё для умывания и чистая одежда давно готовы.
Лучше бы баньку принять, но пока хватит и этого. Заодно протрусь влажным полотенцем, дабы немного взбодриться.
— Прикажи, чтобы приготовил кофий, как я умоюсь. Затем зови медика, — с гримасой недовольства встаю с кресла и направляюсь в уборную.
Крузе был бледен и явно мало спал ночью. Но выглядел он собранным, хотя и смотрел на меня настороженно. Не люблю я, когда собеседник отводит взгляд. А доктор за несколько мгновений успел вывести меня из себя. Отодвигаю чашку с кофием и подхожу к нему.
— Рассказывайте, Карл Фёдорович, — я как гончий пёс почуял добычу.
Доктор точно чего-то знает. У медиков свой мир и все они связаны между собой.
— Я не могу. Понимаете, дело столь щепетильное, что надо дождаться соизволения… Хрр…
— Говори, — моя рука сжала горло Крузе, отчего он захрипел и забился будто припадочный.
Ослабляю хватку, дав немцу отдышаться, но, судя по всему, тот продолжает упорствовать. Новое сжатие тонкой шеи, и собеседник покраснел, уже не пытаясь сопротивляться. Снова разжимаю пальцы,и ловлю мечущийся взгляд доктора.
— Скорее всего, это был яд, — чуть ли не прокричал Карл Фёдорович, когда смог говорить, — Графиню отравили, но это не точно. И я не должен…
А я снова будто заледенел. Больше у меня нет чувств, а есть желание узнать правду. И если для этого придётся разрезать Крузе на кусочки, то так тому и быть. Пусть потом я об этом пожалею.
— Уж тебе ли не разбираться в ядах, — шиплю ему в лицо, — Только попробуй не рассказать мне всё. Живо!
Доктор догадался, что жизнь его висит на волоске и быстро зашептал.
— Вчера я сразу поехал в геру Линдеману, мне надо было передать ему корреспонденцию от германских коллег. Сначала неохотно, но затем он рассказал мне, как был вызван к Анне Михайловне, когда у неё началось кровотечение. Андреас сразу предположил неладное, но было уже слишком поздно.
— Подожди. Линдеман ведь акушер? Вы с ним пишите совместную диссертацию, — зачем-то уточнил я.
— Совершенно верно. Он начал наблюдать госпожу Строганову, когда стало понятно, что она непраздна. Сначала Андреас предположил, что кровотечение и последующий выкидыш вызваны естественными причинами. Графиня много времени провела в дороге, возвращаясь с поместья, и могла растрястись. А за три дня до этого она была на балу, где много танцевала. Так бывает, что… Вы не знали про ребёнка? — удивлённо воскликнул доктор.
Каждое слово Крузе было раскалённым гвоздём, который вбивали мне в сердце. В глазах потемнело, а наружу рвался крик боли. Я думал, что хуже уже быть не может. Хочется всё бросить, забиться в угол кабинета и выть в пустоту. За что?
И одновременно с новой волной отчаяния из глубины души полезли иные чувства. Что-то древнее, злое и очень нехорошее пробудилось только что. Мне очень хотелось убивать. Без разницы кого, да хоть вжавшегося в стену медика. Тот попытался отшатнуться от моего взгляда и снова забился, будто птица в силках. Понимаю, что моё состояние может перейти в неуправляемое безумство, отхожу от Крузе и сажусь в кресло. Сжимаю подлокотники до треска в костях, пытаясь взять себя руки.
— Мне более ничего неизвестно, — прохрипел Карл Фёдорович, пытаясь устоять на ногах, — Хотя, есть ещё кое-что. Андреас был напуган и не стал проводить вскрытие. Вернее, дело взял на себя гоф-медик Лидерс, присланный мужем Анны Михайловны. Строганов пользуется услугами этого доктора, и прознал о недомогании супруги. При нём графиня и отдала богу душу. Только Линдеман сразу заподозрил неладное, но до сих пор молчал. Он и мне бы не рассказал. Но вчера коллега находился в изрядном подпитии. Его тяготит случившееся, и потому Андреас не смог сдержаться.
Мне с трудом удавалось слушать Крузе, ибо внутри бушевал самый настоящий ураган. Но ведь проявления моих чувств делу не поможет. А вот имя гоф-медика надо запомнить.
— Напрасно вы считаете меня отравителем и подлецом, — уже более спокойно произнёс доктор, — Любого человека можно заставить и запугать, особенно если речь идёт о жизни его семьи. Но я на вашей стороне, осознав это давно. Да и рассказал бы о случившемся, несмотря на опасения за свою жизнь. Я для того и просидел полночи у Андреаса, выясняя подробности.
— Ступайте, Карл Фёдорович, — отвечаю Крузе, — Обсудим всё позже.
Решаю проверить свои подозрения и подхожу к двери, открытой доктором.