Она подняла голову, и в этот момент облака в небе расступились и солнечный луч посеребрил снежинки, словно превратив их в маленькие парящие звёздочки.

– Как красиво, – печально улыбнулась Амелота. – Я люблю зиму. Самые счастливые воспоминания связаны с этим временем года. Я каталась на санках, а мама смотрела на меня и улыбалась. Она не могла играть со мной, потому что была прикована к креслу… Как я теперь.

Она смотрела мне в глаза, не мигая, а я молча ждала, понимая, как нелегко девочке говорить нечто сокровенное чужому, по сути, человеку. Так и мои девочки в реабилитационном центре раскрывались не сразу. Некоторые с первой минуты относились враждебно, но я знала: это защитная реакция. Чем больше замкнут ребёнок, тем сильнее мучающая его боль.

Амелота не проигнорировала мой вопрос, а ответила на него, но по-своему. Это как тест на доверие. Если я пройду, то, возможно, мы подружимся.

– Никто и никогда не заменит маму, – тихо ответила я, и глаза девочки наполнились слезами. – Но я действительно хочу, чтобы мы стали ближе. Позволь мне попробовать, Амелота…

– Почему ты вышла замуж за папу? – неожиданно перебила девочка.

И я изумлённо застыла, услышав в её голосе звенящую злость. Будто плотину прорвало! Амелота подалась ко мне и, сжав пальцы в кулаки, сузила глаза.

– Молари сказала, что тебе нужны наши деньги. Что ты его не любишь! Это так?

– Молари сказала? – переспросила я.

Так вот в чём причина! И верно… Могла бы и сама догадаться. Ведь вчера девочка встретила меня с искренней улыбкой, а с утра была мрачнее тучи.

«Вот же стерва! – покачала я головой. – Не гнушается и через больного ребёнка действовать!»

Мой жест Амелота истолковала как отрицательный ответ.

– Но ты нищая! – едва не плача, выпалила она. – Молари узнала у слуг, что у тебя и вещей с собой не было. Приехала без шубки… И даже без нижнего платья!

– Хм, – задумалась я.

Да, с точки зрения местных, моё появление выглядит не очень достойно. И Молари не постеснялась выставить соперницу охотницей за деньгами. Пока я вела войну при всех, любовница плела интриги за моей спиной.

И добилась цели.

Как же успокоить девочку? Из своего опыта общения с детьми я вынесла одно: не знаешь, что ответить, – скажи правду.

– Да, ты права. Я небогата. Нет даже шубки…

«Даже в моём мире её не было, – хмыкнув, вспомнила я. – Впервые я смогла позволить себе хорошие вещи только после получения приза за победу на выставке. Поэтому всё, что имела, было в момент попадания на мне».

– Но вышла замуж я по другой причине. Это секрет, но я скажу тебе. Хочешь?

Амелота затаила дыхание, и я не сдержала улыбки. Не будь у девочки сомнений в словах Молари, шанса объясниться я бы не получила. А значит, есть возможность наладить отношения с дочерью соэра.

– Я обещала твоему отцу исцелить тебя от болезни, – мягко сообщила ей. – Как только у меня это получится, я исчезну из вашей жизни.

Открывать всю правду не стала – зачем травмировать ребёнка? Парой фраз я дала понять, что не претендую ни на папу девочки, ни на его деньги. И надеялась, что Амелота выдохнет свободнее.

– Значит, ты действительно его не любишь, – задумчиво проговорила она.

Я виновато пожала плечами.

– Скажем так… – Стараясь не ранить гордость девочки за отца, я всё же не стала лукавить. – Он не вызывает у меня большой симпатии.

– Ясно, – спокойно отозвалась она и с любопытством поинтересовалась: – А как ты собираешься меня исцелить?

– А вот это… – Я принялась закатывать рукава халата. – Мы сейчас посмотрим.

Глава 13

Тучи, сгустившиеся над замком соэра Драко, разошлись, оставив после себя лишь редкие пушистые облачка. Солнце роняло золотистые лучи на вычурный паркет детской комнаты. То, что она принадлежит ребёнку, было понятно лишь по трём фарфоровым куклам, которые украшали старинный комод.

Кровать была огромной, не меньше, чем в нашей с Кенданом спальне. И это оказалось удобно.

Амелота лежала на спине и смотрела в потолок, а я медленно и очень осторожно поглаживала кожу её ног, только прощупывая возможные застои в мышцах и связках.

– У меня была бабушка, – тихо рассказывала, чтобы девочка не боялась и расслабилась, позволяя мне провести диагностику. – Очень активная старушка! Комсомолка по жизни, она совала свой любопытный нос во все щели! Была старшей по дому и даже организовала партию бабулек! В администрацию города ходила как на работу… Её знали все. И уважали. Потому что, несмотря на неуёмный энтузиазм, она была полна жизни и действительно желала лучшей судьбы. Не себе, а всем.

Я круговым движением обвела колено и нахмурилась, но девочке ничего о проблеме не сказала, продолжая делиться своей историей.

– Но однажды она заболела. Сильно. И после получила осложнения, потому что не могла позволить себе отлежаться и подрывалась с постели каждый раз, когда кто-то звонил или приходил. Всё зашло очень далеко – бабулю парализовало.

Мягкие мерные движения моих рук расслабляли каменные мышцы девочки. Я понять не могла, почему её ноги в таком состоянии. Никогда прежде мне не встречались подобные симптомы.

– Как ты знаешь, я бедна, – улыбнулась Амелоте. – Поэтому не могла себе позволить дорогие услуги массажистов… Я хотела сказать, лекарей. И решила учиться сама. Днём я посещала лекции по истории искусства, а вечерами пропадала на курсах. В квартиру бабули возвращалась едва живая. Но всё равно пыталась ей помочь. Сама проводила ей предписанный курс массажа.

Я закончила с правой ногой девочки и перешла на другую сторону кровати.

– Однажды ночью ей стало хуже. И… Всё…

К горлу подкатил ком.

Внезапно прошлое нахлынуло на меня, на глазах выступили слёзы. Ощутив пожатие руки, я удивлённо посмотрела на девочку. Губы её дрожали, и я поддалась порыву – обняла Амелоту. Потом отстранилась и с усилием улыбнулась. Нежно массируя щиколотку ребёнка, продолжила:

– Курсы я всё-таки закончила, хоть и не понимала зачем. А квартиру переделала в мастерскую.

«Которую позже пришлось продать», – вздохнула я.

– Ты тоже потеряла близкого человека, – нарушила девочка молчание. И спросила с любопытством: – А что такое квартира?

Я застыла, соображая, как выпутаться из щекотливой ситуации.

– Это… Две комнаты в общем доме.

– Так ты внучка служанки? – искренне изумилась Амелота. – Почему тогда тебя называют сейрой?

– Я внучка комсомолки, – с коротким смешком возразила я. – Это особый аристократический род. Они добровольно отказывались от накопленных богатств, считая, что все люди должны быть равны.

Глаза девочки ещё больше расширились.

– Удивительно!

– Угу. –