Джек наконец-то расстегнул верхние пуговицы рубашки и, вдохнув полной грудью, кивнул.

– Да, сэр, – ответствовал он, смущенный, растерянный, сбитый с толку.

– Вот и славно. – Кэб замедлился, скоро остановившись у полицейского управления, и они вышли. – Приходи завтра в полдень, сходим в бант и обналичим твой чек, – сказал Джеку Ридли. А одежду можешь оставить себе. Считай подарком...

Джек поводил шеей в тугом воротничке и с кислым выражением на лице произнес:

– А старую забрать можно? Мне, вроде как, удобнее в ней...

Инспектор изобразил мимикой что-то вроде «неисправим».

И руками развел:

– Твоя воля, Кукольный Мальчик!

– Не зовите меня этим прозвищем, могу не сдержаться, – в сердцах выдал Джек, и пальцы невольно стиснулись в кулаки.

– Мал ты еще с инспектором-то тягаться. Знай свое место, малец! – Инспектор Ридли со смаком наградил его крепкой затрещиной.

У Джека даже в ушах зазвенело...

Два месяца спустя

Едва минула полночь, а дом на Риджент-стрит пробудил яростный стук во входную дверь... Добропорядочный, тихий район как будто взорвался от взрыва артиллерийской гранаты!

Проснувшись одной из первых миссис Вилсон, экономка инспектора Ридли, чудом нащупав очки, перепуганная, вскочила с постели, следом за ней поднялась единственная служанка, Абигейл Джонсон, – вдвоем, встретившись в коридоре, они отперли дверь и воззрились на виновника ночного переполоха: большого детину в полицейской форме. Его плечи заслоняли собой всю ширину дверного проема…

– Мистер Дрискоул, праведный боже, что за шум вы устроили?! – возмутилась миссис Вилсон, отойдя от первого шока. – Решили в гроб нас свести? Что происходит?

– Мне нужен инспектор, – без экивоков ответил мужчина и, оттеснив плечом экономку, вошел в дом.

Тот как раз спускался по лестнице, подсвечивая дорогу свечой. И в ее бледно-желтом, призрачном свете лицо его утопало в глубоких тенях, придававших ему мрачное выражение.

– Что случилось, Дрискоул? – раздался его строгий голос. – Неужели дело не терпит хотя бы до завтрака?

– Боюсь, нет, сэр, дело серьезное. – Констебль понизил голос, чтобы его не услышали женщины. – Ограбление дома на Беркли-сквер. Снова «призраки»… Да только не все так просто, инспектор: очевидцы слышали выстрелы и позвали патрульного. – И после многозначительной паузы: – Беднягу после посещения дома трясет не по-детски. Полагаю, вы сами поймете причину, когда побываете там…

Ридли молча посмотрел на констебля, обдумывая услышанное, потом кинул поспешное: «Дай мне минуту» и поднялся по лестнице.

Констебль Дрискоул, оставшись дожидаться его, привалился к стене и провел по лицу раскрытой ладонью... Казалось, пытался стереть усталость и потрясение. Даже он, привычный ко многому, был поражен увиденным в доме на Беркли-сквер…

Уже в полицейском кэбе по дороге к месту происшествия Ридли поинтересовался:

– Чей дом в этот раз?

– Сэра Уильяма Каннинга, сэр. Он член палаты лордов и является пайщиком железнодорожной компании.

Ридли сжал зубы: с такими труднее всего иметь дело – они свято уверены в своем классовом превосходстве и редко идут на добровольное сотрудничество.

А Дрискоул продолжал:

– Надо заметить, инспектор, что Каннингов этой ночью не было в доме: светский сезон закончен, и они всем семейством отбыли в загородное имение в Сассексе. Полагаю, прознав об этом, «Призраки» и наметили этот налёт.

Ридли спросил:

– Кто, в таком случае, находился в доме?

– Двое, сэр. Дворецкий и горничная. Кухарке и двум другим девушкам дали два дня выходных: если верить дворецкому, привычная практика после отъезда хозяев и генеральной уборки в доме. Ничего необычного, если подумать...

– И? – глянул на констебля инспектор.

– И ничего, сэр, – пожал тот плечами. – Оба – и дворецкий, и горничная – спали у себя наверху... Они проснулись, когда послышались выстрелы, но, перепуганные, оставались сидеть в своих комнатах, пока выстрелы не прекратились. После этого дворецкий спустился и... увидел произошедшее, сэр. Явившийся в дом констебль застал его в сильнейшем волнении... горничную пришлось силой приводить в чувства. У неё случилась истерика!

– Другими словами, показать по делу им нечего?

– Нечего, сэр. Они, как и прочие, слышали выстрелы. Шесть выстрелов, если быть точным, но что именно там случилось, ни один из них не видал. Да, – добавил Дрискоул, – горничная из соседнего дома, маявшаяся бессонницей, как она говорит, сразу же выглянула в окно, но никого ни входящего, ни выходящего из дома напротив не видела.

– Уверены, что это именно «Призраки»? – спросил Ридли.

– Без сомнения, сэр. При них нашли корабельную краску, который те оставляли свой фирменный знак... – Кадык его дёрнулся: – В данном случае не пригодившуюся.

Поведение констебля Дрискоула весьма Ридли интриговало: обычно спокойный, невозмутимый, сейчас он чуть ли не прядал ушами, как пугливая лошадь.

Что случилось на Беркли-сквер? Инспектор выглянул в ночь, продолжая думать о череде ограблений, захлестнувших Лондон в последние несколько месяцев. Из-за своей неуловимости, банду, совершавшую их, прозвали в народе «Призраками»: из тьмы вышедшие – во тьму возвратившиеся. Некоторые даже действительно верили, что те были настоящими призраками, не упокоенными душами, явившимися досаждать богатеньким снобам с Мейфейра, и сами преступники тщательно поддерживали эту легенду. Например, рисовали некие каббалистические символы на стенах ограбленных ими домов. Сами по себе эти каракули не значили ничего – Ридли привлекал к делу раввина из еврейского квартала – зато сеяли страх и немалый.

И теперь, значит, вот как…

Еще издали Ридли заметил освещенный в ночи особняк и констеблей, тенями мелькавших на тротуаре и в окнах дома. Кэб остановился у входа, и они с Дрискоулом вошли внутрь…

– Осторожней, инспектор! – предупредил шефа констебль, но опоздал на долю секунды: под ботинком инспектора чавкнула вязкая лужа.

В нос ударил всколыхнувшийся запах застоявшейся крови, тягуче-сладкий, железистый, он, казалось, пропитал само нутро дома. И теперь сделался ярче и злее… Он как будто нашептывал: «Здесь случилось убийство. Здесь пролилась чья-то кровь! Здесь, в самых темных углах, притаились мрачные тени коварного умысла…»

Ридли невозмутимо вытащил ногу из загустевшей, как кисель, лужи и замер, держа ее на весу.

– Я сейчас, – метнулся куда-то Дрискоул и исчез в долю секунды.

Ридли, оставшись один, осмотрелся...

Его не интересовал ни богатый интерьер дома, ни газовое освещение на стенах, ни глядевшие с портретов серьезные лица многочисленных Каннингов – он глядел на кровавые отпечатки чьих-то ботинок на мозаичных плитках пола и на мертвое тело, в кровь которого угодил. Подхватив плащ и закинув его себе на руку, Ридли присел рядом с трупом...