– Так что нам делать, товарищ майор? Оставить в покое этих сволочей и просто уйти? Знаете, при всем уважении и почтении…

– Да чихал я на твое уважение! Мертвых унести в морг, персоналу продолжать работу! Никаких запугиваний и издевательств! Вы не полицаи, а бойцы Красной армии! Выставить посты на улице и в коридоре, контролировать, что происходит в палатах, но в работу медиков не вмешиваться. Доложить начальству о произошедшем. Можете упомянуть мое имя, мне плевать. Будет приказ ликвидировать пациентов, тогда и действуйте. Никакого самоуправства! Вседозволенность почувствовали. Я ясно выразился?

– Так точно, товарищ майор! – Бледный лейтенант вытянулся по струнке.

– Смотри, Гомулов, проверю. Иди.

– Слушаюсь! – Лейтенант убежал, придерживая кобуру, стучащую по бедру.

– Как это правильно, – пробормотал Андрей Марецкий. – Сперва всех вылечим, а потом расстреляем. Мы же такие великодушные!

– По закону все должно быть, – огрызнулся Брагин. – Либо по приказу командования.

– Я все понимаю, товарищ майор. Не стоит, конечно, расстреливать безоружных раненых.

– А я не согласен, – проворчал Коломиец. – Будем тратить на них время, средства, отвлекать медицину от более важных дел. Это же мрази, они жить не должны.

«Ну да, и не таких кончали, – подумал Влад. – Впрочем, в тех случаях составляли хотя бы расстрельные списки».

– Спасибо вам, гражданин майор, – проговорил мужчина с забинтованной головой.

У него были мутные глаза, щеки и подбородок обросли щетиной.

– Да пошел ты со своим спасибо! – резко выплюнул Брагин и вышел из палаты.

Может, в чем-то Влад наивен, но всегда считал, что все должно происходить по закону. И неважно, плох он или хорош.

В мрачном расположении духа майор забрался в кузов. У всех паршиво было на душе. Люди отворачивались, уходили в задумчивость.

– Вы правильно сделали, товарищ майор, – негромко проговорила Франтишкова. – Даже в тюрьмах преступников, приговоренных к смерти, не отправляют на казнь, если они тяжело больны. Мы понимаем, что в армии Власова служат предатели. Это так и есть. Они изменили Советскому Союзу, своему народу, повернули штыки против коммунистической партии. Мы тоже коммунисты. Но поймите и нас. У нас немного другое отношение к РОА и генералу Буняченко. Не важно, чего он хотел добиться, когда приказывал своим солдатам идти на Прагу. Еще немного, и нацисты потопили бы восстание в крови, погибли бы десятки тысяч людей. Мы с вами, скорее всего, не разговаривали бы. Но пришла неожиданная помощь. Мы были растеряны, не знали, как к этому относиться. Власовцы ничего не требовали взамен. Я вам больше скажу. Когда генерал Буняченко отдавал приказ идти на Прагу, он уже знал, что американские войска сюда не придут, что Паттон со своей армией дальше Пльзеня не двинется, однако пошел нас выручать. Его солдаты дрались без принуждения, охотно шли в бой против своих недавних хозяев.

– Вы предлагаете мне покопаться в душе русского предателя? – осведомился Брагин. – Я не желаю этого делать.

– Я просто хочу сказать, что мир не так однозначен, как многие считают. Это не только черное и белое. В нем хватает оттенков. Люди делают зло, потом в них просыпается что-то хорошее – возможно, это связано с совестью, – и в финале своей жизни они совершают добрые поступки.

«А она точно коммунистка? – раздраженно подумал Брагин. – Даже если и так, то все равно мягкотелая женщина, что с нее взять? Здесь Европа, все иначе».

Увы, майор Брагин жил в мире, где не было оттенков. Здесь – друзья, здесь – враги, которые должны быть уничтожены, но по закону.

Нужное здание, как и первое, располагалось в глубине квартала, на второй линии от Подбежецкой улицы. Во двор вела гулкая подворотня. Стены, как и в Советском Союзе, были расписаны неприличными словами.

За спиной остались широкая дорога, по которой на восток двигалась танковая колонна, плиточный тротуар, афишная тумба, на которой еще висели обрывки нацистских плакатов, призывающих стоять плечом к плечу в священной борьбе против мирового еврейства и коммунизма. Машина осталась на Подбежецкой улице. Уже там в мозг майора стали поступать подозрительные импульсы. В подворотне они усилились. Интуиция взывала к разуму. Мурашки поползли по коже, а в желудке становилось пусто.

Почему он выжил в этой войне? Да именно потому, что прислушивался к интуиции.

Подворотня была глубокой и темной. В конце тоннеля виднелся свет, зеленели деревья, окружившие искомое здание.

Странное чувство не покидало майора. Он остановил свою группу, приказал рассредоточиться вдоль стен.

Дальше Влад отправился один, но воздержался от выхода во двор. Ему словно бочку надели на голову. Звуки, доносившиеся с улицы, стали глухими. Во дворе было пусто и тихо. Он прижался к стене в пяти метрах от выхода во двор. Нужный дом закрыли деревья. Брагин колебался.

«А если там Шломберг? – подумал он. – Пусть шанс и невелик, но вдруг?»

Майор вернулся к своим и стал лаконично командовать:

– Всем на улицу, добраться до ближайшего переулка, подойти к зданию с тыла, скрытно. Да не валить кучей, рассосаться. А вам, товарищи добровольные помощники, держаться сзади!

До переулка оказалось метров сто. Люди по одному выбрались к торцевой стороне четырехэтажного здания, на которой не было ни одного окна. Все окна и подъезды находились за углом. Офицеры просочились на фасадную сторону, двинулись по отмостке вдоль фундамента.

Из подъезда вышла женщина в скромном платочке, ойкнула, заметив вооруженных людей, и поспешила обратно. Догонять ее Брагин не стал, этот подъезд его не волновал. Явочная квартира находилась дальше. На балконы никто не выходил, но здание не пустовало. Группа перетекла в крайний подъезд, и Брагин зашипел на Ханну, которая с обнаженным пистолетом рвалась в бой.

– Товарищ майор… Владислав, я не совсем понимаю. Что на вас нашло? Вы что-то увидели и не говорите.

Брагин рассердился и заявил:

– Милош, возьмите эту пани за руку и никуда от себя не отпускайте. Я могу ошибаться, точно не скажу, но есть у меня некое предчувствие.

Да, на грани мистики!

Он на цыпочках взлетел на четвертый этаж, увидел широкий коридор и двери в шахматном порядке. Та, которая была ему нужна, располагалась в самом конце, слева.

Он на цыпочках подходил к двери, когда она открылась. В коридор вышел невысокий субъект в драповом пальто. На глаза была надвинута кепка, наружу торчал только острый нос. Правая рука находилась в кармане.

Немая сцена была короткой, как выстрел. Метнулись глаза, незнакомое лицо исказилось в бессильной злобе.

– Ни с места! – Брагин вскинул автомат.

Субъект выстрелил, не вынимая руку из кармана. К счастью, мимо. Брагин дважды нажал на спусковой крючок. Но незнакомец был юрким и подвижным. Он метнулся обратно в квартиру, захлопнул дверь, а пули срезали косяк в том месте, где находилась его голова.