Одним из основных понятий, которое широко используется в монографии, также является категория «этнического стереотипа», подробно разработанная и активно применяемая сегодня в научной литературе по проблемам национальной идентичности. Согласно концепции, предложенной У. Липпманом еще в 1922 г. и с тех пор получившей широкое распространение в исследованиях по общественным наукам, стереотип нужно рассматривать как принятый в исторической общности образец восприятия, фильтрации, интерпретации информации при распознавании и узнавании окружающего мира, основанный на предшествующем социальном опыте[102]. В своей книге Липпман предвосхитил основные смыслы, которые в дальнейшем исследователи обнаружили в стереотипах, а само понятие прочно вошло в обыденный язык[103]. Этническим же стереотипом называют существующий в коллективном сознании нации устойчивый образ самой себя или другого народа. Всякий стереотип коллективного сознания является своеобразным социальным конструктом и выступает источником мотивации социально значимых действий данной общности; он тесно связан с языковым фактором и имеет дискурсивную природу. Дискурс как устоявшийся и закрепленный в языке способ видения мира и упорядочения действительности не только отражает этот мир, но и проектирует, тем самым участвуя в его создании[104]. Соответственно и этнический стереотип, отражая представления нации-этноса о самой себе и о других народах (как правило, очень пристрастные), формирует свою особую реальность. Подобные представления укоренены в прошлом, имеют коллективный характер и наследуются индивидами через воспитание, влияние среды и воздействие общественного мнения[105]. Вместе с тем этнический стереотип отнюдь не является исключительно субъективным и произвольным мнением о той или иной этнической общности, а представляет собою ее образ, который, пусть в искаженном виде, все же отражает определенный аспект существующей реальности, а именно - свойства двух взаимодействующих общностей и их взаимоотношения[106].

Стереотипы имеют выраженное эмоциональное содержание, поскольку содержат в себе оценку - положительную или отрицательную. Главное в стереотипном мышлении - стремление отделить себя и «своих» от «других», свои национальные признаки от тех, которые якобы принадлежат «аутсайдеру». Стереотипная оценка может распространяться как на свою, так и на другие нации, но при этом всегда является обоюдоострой, характеризуя не только того, кто является объектом стереотипных суждений, но и того, кто такой стереотип создал. Характерным свойством стереотипа является его высокая резистентность и низкая изменяемость под влиянием поступающей информации[107].

Другим важным для настоящего исследования понятием является такая категория различных отраслей гуманитарного знания как «общественное мнение». Несмотря на обилие специальной литературы по этому вопросу[108], в исторической науке не сформировано единого общепринятого определения этого понятия. Можно согласиться с К. М. Бэйкером, отметившим, что «исчерпывающий анализ понятия “общественное мнение” в политической культуре Франции XVIII в. еще предстоит сделать»[109]. Поэтому мы только в общих чертах обозначим те его черты, которые наиболее часто отмечаются в научной литературе. Сейчас доминирует мнение о том, что говорить о специфическом феномене «общественного мнения» допустимо начиная с XVIII в.[110], поскольку именно в этот период в европейских странах сложились основные предпосылки для формирования автономной от власти «публичной сферы», в рамках которой стало возможным обсуждение фактов общественной жизни, науки, искусства и т. д. В течение первых десятилетий XVIII в. «общественное мнение» (opinion publique, public opinion) являлось скорее не мнением публики (в широком смысле, который это слово имеет сегодня), а превращенным в «публичное мнение» мнением социальной, политической элиты. Оно противопоставлялось не мнению народа (подавляющее большинство, которое все еще состояло из малограмотных крестьян и не имело пока мнения в политике), но частным интересам «политических группировок», которые в представлении «просвещенной» элиты находились тогда у власти. Таким образом, «общественное мнение» являлось механизмом идеологического противоборства, в которое вступили интеллектуальные элиты с целью легитимизации их собственных политических требований и ослабления королевского абсолютизма.

В рамках нашей работы уделяется внимание именно произведениям о России представителей политической элиты Франции периода 1789-1799 гг. Сделано это по ряду причин. Во-первых, именно политическая элита определяла направление внимания читающей публики, во-вторых, ей же принадлежало право фиксировать порядок дискурса о собственно французском или иных обществах, в период Революции это становится правилом без исключений. В-третьих, политическая элита в 1789 и последующие годы остро реагировала на действия российского двора по отношению к революционной Франции, тогда как большая часть населения оставалась во власти коллективных представлений о «близких» врагах (например, Австрии, Англии, Пруссии, Испании, некоторых итальянских государствах)[111]. Результатом этой реакции и становились десятки сочинений на русскую тему, выходившие на французском языке. И если периодическая печать зачастую оставалась анонимной и в большинстве своем, если принимать в расчет печать в масштабах всей страны и сопредельных регионов, не всегда уделяла России большое внимание, то сочинения дипломатов, литераторов, политиков чаще всего, даже выходившие анонимно, связывались с именем того или иного автора (порой и ошибочно), а вопрос об определении авторства всегда стоял в числе первых.