бы как минимум два дня, может, даже неделю. Когда Адель подумала, что без помощи Джереми она не смогла бы приехать вовремя, ей захотелось обнять его, крепко прижать к себе и растереть полотенцем, чтобы он не простудился. Она подошла к Джереми в порыве нежности и вдруг в растерянности замерла.

– Не делайте такое лицо, ведь я выскочил вовремя, и теперь все в порядке.

– Да, ты все сделал вовремя, и теперь все в порядке, – повторила она смущенно.

Адель повернулась к стойке, взяла ключи и протянула Джереми его ключ.

– Пора спать, – сказала она. – По крайней мере, кажется, твоя нога уже проходит.

Джереми пожал плечами, посмотрел на номер на своем ключе и направился в свою комнату.

– Ну что ж, до завтра, – сказал он Адели, поднимаясь по лестнице.

8

Адель проснулась с большим трудом – накануне ей долго не удавалось уснуть. Когда она спустилась в ресторан, Джереми уже доедал свой завтрак.

– Давненько я так сладко не спал, – сказал он радостно. – Кстати, сегодня отличная погода, сможем ехать с открытым верхом. Вы проголодались? Я вот проснулся зверски голодным. Попробуйте яйца, они прекрасны – прямиком с фермы, буквально вчера из-под курочек, у меня в этом нет никаких сомнений. Ничего общего с яйцами из магазинов, уж я-то знаю, о чем говорю.

– Да ты вообще много говоришь, – проворчала Адель.

– Может, и так, я в хорошем настроении. А вот вы, видимо, не в духе.

– Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не выпью чаю.

– Ладно, оставляю вас в покое, не буду навязываться, – сказал он, поднимаясь.

– Сядь, пожалуйста, обратно. Ты вовсе не навязываешься.

– У вас все в порядке?

Официантка поставила перед Аделью чайник, та сразу налила себе чашку чаю, потом вторую. Джереми зачарованно смотрел на Адель.

– Ты никогда не видел, как женщина пьет утром чай? – улыбнулась она.

– Видел, но не так, как это делаете вы.

– Я что, как-то не так держу чашку? Шумно пью?

– Нет, я совсем о другом. Даже не знаю, можно ли мне вам о таком говорить.

– Попробуй – узнаем.

– Я думаю, что вы очень красивая. Вот.

– Лесть тебе совсем не к лицу. Но спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, я искренне!

– Комплимент вполне может быть искренним. Ты или действительно в отличном настроении, или у тебя странные вкусы; я только что видела свое отражение…

– Ну, может, мы видим не одно и то же, – перебил ее Джереми.

– Мне бы не хотелось об этом говорить. Может, сменим тему?

– Вам неприятно, когда говорят, что вы красивая? Почему?

– Эти твои почему сводят меня с ума!

– Разве плохо – задавать вопросы?

– Нет, конечно. Ты прав, можешь задавать мне столько вопросов, сколько захочешь, но только давай больше не говорить о моей внешности, прошу тебя.

– Хорошо, давайте о скучном. Нам еще долго ехать?

– Еще порядочно, так что пора в путь: в это время года дни короткие, а я не люблю ездить в темноте. Я заплатила за номера, не спорь, ведь это из-за меня ты провел здесь эту ночь.

Джереми скорчил недовольную мину, но возражать было уже поздно. Он открыл дверь, ведущую на парковку.

– В следующий раз, чур, я плачу, – сказал он, выходя. – Пообещайте мне, а то я дальше не поеду… и напоминаю, что механик в дороге вам очень даже не помешает.

Адель посмотрела на свою одинокую машину на парковке.

– Ведь ты меня заверил, что сам ее проверял и что она сможет еще месяцы ездить без малейших проблем, разве нет?

– А вот когда я вам сказал, что вы красивая, вы мне не поверили. Простите, конечно, но нельзя же верить только в то, во что хотите.

Искренняя улыбка озарила лицо Адель, она чуть не рассмеялась.

– Да что я такое сказал? – не понял Джереми.

– Главное, не говори ничего больше. Поехали, – ответила Адель.

Джереми опустил верх машины, Адель села за руль, и «Джулия» завелась с первого же оборота.

Было тепло, вдоль дороги тянулись сельские пейзажи. На повороте ветер сорвал с головы Адели платок. Джереми резко повернулся, чтобы поймать его, но ветер оказался проворнее.

– Вы не остановитесь?

– Нет, если он решил от меня улететь, тем хуже для него. Мне не нужен этот нелепый платок.

– А что вам нужно?

– Сейчас или вообще?

– Все равно.

– Да я и сама толком не знаю, что мне нужно, зато могу тебе рассказать, что нужно нам всем. Об этом написал какой-то поэт. Я забыла его имя, но запомнила его слова. Мне они показались настолько верными, что я выучила их наизусть: «Нам нужны истории о том, какой разной бывает любовь: истории молодых родителей, которые в четыре часа утра счастливо смеются потому, что их ребенок наконец перестал кричать; истории о мужском братстве и дружбе; нам нужны истории о тех, кто находит силы говорить о том, что очень важно для нас, но мы не осмеливаемся рассказать об этом даже друзьям; нам нужны истории женщин, которые полюбили и обрели, наконец, душевный покой. Нам нужны истории пар, которые живут вместе уже тринадцать лет, в которых один супруг приносит другому стакан воды еще до того, как он об этом попросит, нам нужно знать о том, что как бы эти супруги ни спорили, какие ссоры ни превращали бы их спальню в поле битвы, каждый вечер они возвращаются в общую кровать и, засыпая, мечтают вновь научиться любить друг друга, как в первые дни их романа. Нам нужны истории людей, которые нашли друг друга в хорошие времена, и людей, которые повстречались в трудные времена. Нам нужны истории людей, которые любят друг друга спокойной любовью. И истории, которые начинаются со слов: “Сначала я все потерял, зато потом…” Нам нужны истории, рассказанные теми, кого мы любили, но были слишком далеко от них, чтобы сказать об этом. Нам нужны и наши собственные истории, ведь если, глядя на себя в зеркало и видя все наши недостатки и наше упрямство, мы все же находим для себя несколько приятных слов, значит, речь тоже идет о любви».

Джереми задумался и следующий час ехал молча.

Показался холм, на котором не росло ни единого кипариса. С тех пор, как они с Аделью отправились в путешествие, Джереми чувствовал, как в его груди растет странное чувство. В какой-то момент Адель решила включить радио; потянувшись к выключателю, она случайно задела колено Джереми, и он ощутил, что чувство, растущее в его груди, переполнило его. Время от времени